Логово зверя - [13]

Увиденное совсем не обрадовало его, так как вполне соответствовало его ожиданиям. Мутное, обложенное плотными грязно-сизыми облаками небо, тяжело нависшее, казалось, над самыми вершинами деревьев, серая движущаяся сетка дождя, заметно ограничивавшая видимость, угрюмый мокрый лес, в котором не раздавалось больше никаких звуков, – всё покрывал непрекращающийся, монотонный шум низвергавшейся с пасмурного небосклона воды.

Паша медлил. Ему меньше всего хотелось вылезать из сухой уютной палатки в окружающую сырость и холод. Желание делать это совершенно пропало, когда на лоб ему с ветки соседнего ясеня упало несколько крупных тяжёлых капель, которые показались ему ледяными. Он вздрогнул, наморщил пострадавший лоб и, проведя по нему пальцами, глухо чертыхнулся.

– Это просто свинство какое-то! – пробурчал он с расстроенным, почти обиженным выражением. – Вчера пекло было, как в Африке, а сегодня такая холодина. Будто осень вдруг настала…

Юра тем временем, нахмурившись и покачивая головой, рассматривал изрядно промокшие рюкзаки и их содержимое.

– Вот зараза! – бормотал он сквозь зубы, переходя от одного рюкзака к другому. – Вещи промокли… хлеб раскис… Не вовремя этот грёбаный дождь… очень не вовремя.

– Вот именно, промокли, – усиленно закивал головой Паша, отодвинувшись немного в глубь палатки и периодически высовывая оттуда недовольное, насупленное лицо. – И мы вымокнем до нитки, если попрёмся сейчас невесть куда. Надо подождать!

Юра, по-прежнему с сокрушённым видом заглядывая попеременно то в один, то в другой рюкзак, коротко процедил:

– Чего ждать-то?

– Когда закончится этот поганый дождь.

Юра поднял голову и, окинув взглядом сплошь затянутый непроницаемой мутной пеленой, без единого просвета небосвод, скептически покачал головой.

– К сожалению, он не закончится… Вернее, не закончится так скоро, как нам хотелось бы. Это надолго!

Паша, щурясь и кривя губы, точно отведав чего-то кислого, тоже вскинул глаза на серую облачную муть, заполнившую небо от края до края, и, вынужденный согласиться с приятелем, уныло понурился. Но покидать палатку всё равно не спешил, будто надеялся, что напарник передумает и они останутся здесь переждать непогоду.

Надежды эти не оправдались. Юра, уложив в рюкзаки извлечённые оттуда накануне вечером вещи и продукты, приступил к палатке и, не говоря ни слова, стал разбирать её. Паша, едва его ненадёжное убежище заколебалось, не дожидаясь, пока оно обрушится ему на голову, поневоле выбрался наружу и исподлобья, с немым упрёком уставился на товарища.

Юра, слишком занятой, чтобы обращать внимание на укоряющие взоры приятеля, небрежно мотнул ему головой и приказал:

– Сложи спальные мешки.

Паша, словно не поняв, постоял несколько секунд без движения, но, очень скоро приведённый в чувство холодными каплями, оросившими ему лицо и проникшими за шиворот, зашевелился и принялся исполнять распоряжение напарника.

Поскольку дождь не давал им расслабиться, они собирались очень споро, не делая лишних движений и не тратя времени на разговоры, лишь стряхивая капли дождя, заливавшие им лица. В результате буквально за пару минут палатка и мешки были собраны и уложены в рюкзаки, после чего Юра окинул зорким взглядом место ночлега, проверяя, не забыли ли они чего-нибудь, и, навьючив на себя свою часть поклажи, тронулся в путь, обронив мимоходом:

– Всё, двигаем.

Паша, взвалив на плечи свой рюкзак и бросив прощальный взор на косматый еловый лапник, под сенью которого они провели ночь, поплёлся за ним следом, бормоча себе под нос:

– Куда двигать-то? Дороги нет!.. Да ещё такая гнилая погода… Зараза!..

Невозмутимый, сосредоточенный Юра, занятый своими мыслями, не реагируя на дождь и бурчанье спутника, твёрдой, уверенной поступью шёл вперёд, как будто точно знал, куда нужно идти. И его целеустремлённость и спокойная уверенность в себе были так заразительны, что Паша постепенно перестал жаловаться и ныть и, словно сам мало-помалу обретая спокойствие и хладнокровие, двигался за товарищем всё быстрее и твёрже.

Понемногу удаляясь от берега, они вскоре достигли окраины противоположной части леса, вздымавшегося по левую руку от них, и пошли по едва заметной в траве, понемногу уклонявшейся в сторону дорожке, над которой нависали широкие развесистые ветви выстроившихся в ряд рослых деревьев. Дождь с трудом проникал сквозь плотный покров густой листвы, и приятелям удобно было идти под её почти непроницаемой завесой.

Но постепенно тропинка всё более терялась в траве и вскорости вовсе пропала. Путники вынуждены были сбавить шаг и, наконец, запутавшись ногами в высокой траве, остановились. Огляделись по сторонам.

– Ну, куда дальше? – спросил Паша.

Юра, не отвечая, ещё некоторое время порыскал глазами вокруг, пристально вгляделся в зеленовато-серый сумрак, застывший под мохнатыми развесистыми купами, и, подумав самую малость и по-прежнему не произнося ни слова, устремился в глубь леса. Паша, пожав плечами, с безразличной, скучающей миной побрёл за ним.

Но, пройдя несколько шагов, он, будто вспомнив о чём-то, вдруг обратился к приятелю:

– Слышь, Юр, ты ночью, перед сном, не заметил возле палатки ничего подозрительного?