Логово - [43]

Как потерпевшему кораблекрушение хочется встретить живых людей, так и всем жителям поселка хотелось в кои-то веки найти товарищей по несчастью. И доверять им, а не бояться удара в спину. И это чувство было сильнее логики.

– Почему они ушли из своего бункера?

– А хотите, я расскажу? – услышали они хриплый женский голос.

Как и прошлой ночью, Малютин чуть не подпрыгнул. Вот что значит – нервы на взводе.

Позади них стояла Олеся Сабитова. Ей было около сорока, но выглядела она именно на свой возраст, а не старше, что теперь было редкостью («ведьма», – шептались о ней женщины). Черноглазая, со скуластым лицом (предки ее были то ли из Татарстана, то ли из Башкирии), смешливая и болтливая, она была не красавицей, но на вкус некоторых – вполне ничего. В основном она занималась стряпней в общей столовой: варила суп на всех в огромной кастрюле, лихо шинкуя картошку, морковку и все, что вырастало в оранжереях.

– Олеська! – сделал зверское лицо Семеныч. – Ты что, подслушиваешь?

– Да вы же сами сказали мне пол здесь помыть, – уперев руки в бока, произнесла женщина. – Чтоб перед гостями стыдно не было.

– А… точно, – вспомнил староста. – Но какого лешего ты подкрадываешься? У нас, может, важный разговор.

– Да я же не просто так. Хотела, это самое, поделиться жизненными наблюдениями.

– Какими еще наблюдениями?

– Жизненными. Ко мне тут, Семеныч, один сержантик приклеился вчера. Все смотрел, глазами буравил, а потом прям так и сказал: хочу, мол, тебя. А мой-то, последний, помер в позапрошлом году. С тех пор – постель холодная. С нашими кобелями пыталась сходиться, да не заладилось. А тут, думаю, мужик вроде нормальный. Ну и взяла к себе. Но, как бы это сказать… не получилось… Видать, сильно их просквозило радиацией. Так он мне потом всю ночь кошмарики рассказывал. Про то, как они вначале от облучения помирали. Потом от холода. Потом от голода. А потом начались самые страсти-мордасти. Еды у них было уже достаточно – раздобыли, но каждую неделю человек по десять они недосчитывались. Будто кто-то хватал и ел их живьем. Так он и сказал. А на третьем году начали к ним в бункер лезть черви. Длинные, с руку толщиной. Падали с потолка на лицо – и привет. А могли и не на лицо. И как голоса их звали, рассказал. И как тени ходили. Говорил, бедолага, раз к нему в патруле, ночью, зимой, кто-то обратился голосом родного отца.

– Который погиб в тринадцатом году? – догадался Малютин.

– Куда там! Если бы… Который на машине разбился в две тысячи пятом, в дерево въехал. Вот он мне рассказывает, а у самого зубы стучат и пот на лбу. Он не пошел, сержант-то мой, на зов. Сказал: «Уходи, дух, откуда явился. Если это ты, батя, то я к тебе еще успею попасть. А если ты нечистый, то иди на три буквы, у меня крест есть, я, блин, православный». И молиться начал, хотя ни в кого не верил. Так и простоял. После этого у него в волосах и в бороде волосы седые пучками лезут. А кто уходил – были и такие, – назад не возвращался. Так они месяц со светом прожекторов и спали. В другой раз по радио подводная лодка, которая лет за десять до войны утонула, вышла с ними на связь. Потом вроде улеглось. Но появились другие напасти. Демоны стали из Москвы прилетать.

– Какие еще демоны? – возмутился староста. – Прямо из ада? У них там что, собрали хороший урожай грибов?

– Не-а. Не из ада. Демоны… это такие птицы – не птицы… ящеры – не ящеры. В общем, твари жуткие, летающие. Гнезда у них, он говорил, часто на крышах высотных домов бывают. Поэтому в малых городах их нет. Не любят они на земле селиться.

– Да видел я такую тварь, – отмахнулся Малютин. – Только в мертвом виде. Ничего жуткого в том, кто летает или бегает на четырех лапах, нет. Жутким может быть тот, кто ходит на двух ногах.

– А еще он сказал мне по секрету, – продолжала Олеся, стягивая себе волосы резинкой, – что поедут они на какой-то объект. Все дела там сделают… А потом… «От бобра добра не ищут», – сказал он. Останутся они здесь, у нас. С нами жить. Типа, мы же не в обиде будем…

«Здравствуй, елка, Новый год, я тебя дождался… Вот бы не оказалось, как в той сказке про лису и зайца. Как бы нас не выселили из собственного дома».

– Еще им понравилось, что у нас скважина есть… аризонская.

– Артезианская, – поправил староста.

– Ну да.

«Еще бы. Чистая фильтрованная вода из подземных пластов – это такое же богатство, как запас консервов и оборудованная оранжерея. Понятно, что желающие нашлись. Тут, скорее, странно, что они не находились раньше».

– А еще сказал, – добавила женщина, – что они нашли нашу деревню на картах, которые лежали в каком-то другом убежище. И ехали сюда спецом. А в место, где передачи – только попутно.

Домыв коридор, говорливая татарка ушла, а Малютин с Семенычем еще пару минут стояли и переваривали услышанное.

***

– Давайте начистоту, – начал полковник, когда Николай и Семеныч вернулись и заняли свои места за столом. – Мы ничего плохого вам не сделаем. Только помогите нам. Давай, Рома, расскажи.

«Значит, майора зовут Романом. Не очень-то ему подходит это имя». Почему-то Малютин подумал, что тот или Владимир, или вообще какой-нибудь Альберт. Выправка у майора была прямо-таки прусская. И это сейчас, после двух десятилетий вынужденного простоя.