Логово - [30]

Он буквально заставил себя отлипнуть от стены и зашагать к Складу.

– Что случилось? – спросила его Марина, когда он, тяжело дыша, снова зашел в хранилище. – На тебе лица нет.

Все взгляды были направлены на него, все ждали его рассказа.

– Да так… ничего. В кузове действительно лежит мертвая тварь с крыльями. Такая «злая птичка» размером с корову. Ее сначала застрелили, а потом выпотрошили и расчленили. А братцев нету нигде. Можете утром сходить сами и проверить.

Он почувствовал ломоту в висках. К горлу подступала тошнота.

– Я иду домой, – объявил Малютин. – Болит голова. Я сегодня достаточно пользы принес человечеству… ик! Дальше давайте без меня.

Уже не скрываясь, он снова выпил приготовленные Васей для себя сто грамм и съел деликатес – три вареные тепличные картофелины.

– О том, что ты видел… никому, – последнее, что сказал ему Семеныч. – Мне еще паники не хватало. Всё, иди.

Опьянение и слабость в ногах нахлынули как-то внезапно.

После дежурства на вышке… После смерти и похорон сумасшедшей бабки… После кладбища и истории полоумного строителя вертолетов…

После все этих катакомб… тетрадрахм… ах, да гекатомб – вспомнил он нужное слово – на видеозаписи…

После загадочного появления старика и не менее загадочной пропажи его сыновей – не сопливых пацанов, а здоровых лбов, каждый из которых самого Николая мог в бараний рог скрутить…

После одиночного похода к кафе и вида всей этой кровищи…

«Если они были там, то им уже не нужна моя помощь. Совсем не нужна».

После страшно-гнетущего напряжения от того, что было там за дверью… даже если там была только пустота…

После всего этого не грех ужраться вусмерть, а он ограничился только еще одной стопкой. Все-таки он был бывшим ученым, а не сельским алкоголиком.

Он думал, что на морозе его отпустит, в голове прояснится, но стало только хуже. Не прощаясь ни с кем, Николай вышел и побрел по «трубе» к дому, надеясь, что ноги успеют его донести туда прежде, чем подкосятся. Хотя тело все больше принимало положение Пизанской башни. Он буквально бежал, держась за стенку. Странно: все-таки не на голодный желудок пил.

А вот и его клетка. Home, sweet home. Его панцирь, его раковина улитки, куда он уползал всякий раз, когда люди и жизнь слишком сильно тыкали его прутиком.

***

Он уже подходил к своему порогу, когда увидел, что в доме Тимофеевых включен свет и широко распахнута шлюзовая дверь. Собаки нигде не было.

Любопытство – проклятая вещь, которая никогда не доводит до добра, включилось раньше, чем он успел подумать. Заглянув внутрь, Малютин увидел что-то красное на полу, и что-то, чего не должно было быть на стене. Оно стекало, как тягучий клей.

Отпрянул… И в этот момент его едва не сбили с ног.

Загрохотали ботинки и сапоги. Он увидел людей, причем они были не в ОЗК, а в обычных куртках. Двое из них тащили третьего, заломив ему руки. Четвертый – Николай узнал в нем Жигана – нес в вытянутых руках топор.

– Что за кипеш? Пожар, что ли? – спросил недоумевающий биолог.

– А, это ты, Микроскоп. Какой-то долбанутый день… Тимофеев жену зарубил. Идем его старосте сдавать.

– Да ты что? Топором? Насмерть?

– Наповал, прямо между глаз.

«И еще на одного человека меньше стало. Эдак скоро нас совсем не останется», – промелькнуло в мыслях у Малютина.

– Вот к чему супружеская жизнь приводит, – вслух сказал он и добавил, не обращаясь ни к кому:

– Вот видишь, Марина. Как хорошо… умеешь… ик! Держать дистанцию.

Мысли его уже потекли, поэтому он не стеснялся держать душу нараспашку перед чужим и неприятным ему человеком – первый признак.

Но Жигану было, похоже, не до шуток.

– Он отпирается. Несет какую-то туфту. Говорит, что йети видел. Йети! Снежного человека. И не одного. Прикинь? «Эти» – так он его называет. Как убивал, не говорит. Мы его почти голым, в майке и труселях, на улице поймали. С топором. Сейчас его заперли в сарае. Где раньше косилки и мотоблоки стояли. По виду – «белочка», но он трезвый, как стекло… – Жиган принюхался и усмехнулся. – Не то что ты… профессор. Вон как перегаром несет.

– Да я только сто грамм… Там у ворот на меня что-то накатило. Как будто пиявка к мозгу присосалась. Тянет и тянет… От этого и хреново. Алкоголь ни при чем.

– Ага, знаем мы. Сто плюс минус литр. Пиявка… Иди отоспись. А то свалишься на улице – и хана. Воспаление легких. Вон как погода шепчет…

– Да ты прям мать Тереза и папа Римский в одном флаконе. Все, как говорят пассажиры, – я на боковую. Разбудите меня, если будет конец света. Новый.

Придя, наконец, домой и отгородившись от мира непроницаемой перегородкой, Малютин тут же бухнулся на кровать, которая жалобно скрипнула под его весом. «Проклятый матрас совсем продавился», – буркнул он про себя.

Он укрылся тем же старым одеялом, сунул под голову подушку, из которой лезла набивка. Простыня была, как и все вещи, потрепанная и застиранная. Общая прачечная в поселке худо-бедно работала, а бытовая химия, которую они добывали во время рейдов по супермаркетам Сергиева Посада, хоть и потеряла половину своих свойств, но еще была годна.

Уснуть ему удалось не сразу, несмотря на выпитую порцию aqua vita (перорально, как говорят фармацевты) и таблетку снотворного, которое вообще-то не стоило мешать со спиртным. Да в любом случае, нечто, произведенное в 2012 году, пить в 2033-м было нежелательно.