Логовище дракоптицы (сборник, том 2) - [40]

— Порядок, порядок, порядок! — выкрикивал из угла Спикер, достав свою дубинку и исподтишка охаживая ею по головам ближних своих.

Скандирование Спикера все же привело к тишине, пыль улеглась и Конгресс снова устроился на полу, осматривая свои ушибы, кроме председателя Ассигнований и представителя сторонников мира. Председатель еще не выдохся и, стоя у стены, хорошо орудовал дубинкой в правой руке, раз за разом опрокидывая на пол своего противника на костылях.

— Какой мастер парламентских дебатов этот председатель, — оценивающе заметил Самый Старый Старейшина.

Однако лидер мирных раз за разом поднимался и даже один раз чуть не пробил костылем оборону председателя.

— Мериканский образ жизни в опасности! — закричал Самый Старый Старейшина. — В качестве Пресервидента я накладываю свое вето!

Он перепрыгнул оградку с той гибкостью, которая еще раз продемонстрировала его право на высшую должность, схватил с пола дубинку и обломал ее о голову сторонника мира, который упал на пол и на этот раз уже не поднялся.

Министр обороны, епископ и Самый Старый Старейшина ели тушеную баранину из первой овцы, предоставленной по новому ассигнованию. Остальные овцы были уже в Свином Загоне, который в качестве объекта страха и почитания находился на первом (и единственном) этаже Пентагона — тоже хижине из волнистого железа, но обнесенной с пяти сторон каменной стеной. Мясо готовилось там на штамповочном прессе, занимавшем весь центр хижины.

— Мы чуть было не упустили эту овцу, — заметил Пресервидент. — Голосование было близко к провалу. Я никогда еще не накладывал вето, помня, что мой дед при этом лишился жизни. Он полез в самую гущу, а член оппозиции сумел подняться с пола позади него. Это было еще до того, как твердо установилось национальное единство и все еще существовали разногласия между потомками Дойля Картеса и потомками древних сенаторов и конгрессменов, так что тогда тут проходили те еще голосования.

— Великим деятелем древней истории был ваш дедушка, — сказал епископ. — Я помню, что он рассказывал мне много легенд об огромных разрушениях и секретном оружии, используемым обеими сторонами.

— Да уж, — закивал Самый Старый Старейшина, беря новую порцию баранины на палочке и кладя ее на горячий штамповочный пресс, чтобы она поджарилась. — У него, бедняги, не было технического склада ума, иначе мы бы уж давно имели это секретное оружие. Он все время читал книги, у него даже было несколько штук, которые теперь кто-то украл. Но он все время твердил, что секретное оружие древних, которое называлось по-всякому — «атомные бомбы», «водородные бомбы», «кобальтовые бомбы», — могло пробиться сквозь любую защиту, по-видимому, даже через овечий тулуп, защищающий владельца от обычных дубинок. Он также думал, что секретное оружие разрушило все хижины, кроме наших здесь, в нашей столице, — добавил он, словно эта мысль только что пришла ему в голову. — Таким образом, победила наша сторона, и у нас все еще есть Шингтон.

— Я помню, он считал, что большие мусорные кучи в Провиденсе и Паутукете — это остатки древних поселений, — сказал епископ.

— Нет, теперь я уверен, что это не так, — сказал министр обороны застенчиво, потому что ему не нравилось спорить с епископом. — Как вам известно, я долгое время работал над оружием, и если я кажусь довольно бесцеремонным и невежливым, так это от подавленного волнения, потому что моя работа начала приносить результаты. — Министр обороны подождал, пока удивление не исчезло с их лиц, а затем продолжил: — Что касается секретного оружия, то можете получить мое честное слово, слово эксперта, что речь не идет о разрушении хижин. Моя задача, видите ли, состояла в том, как сделать то, что могли древние, а именно — найти, что может легко прорубать овчины и останавливать дубинки. Что касается мусорных куч, то, по моему мнению, эти кучи обвалившихся скал и отходы из странного твердого камня, обычно известного под названием сталь, не являются ни мусорными свалками, ни остатками жилья.

— О, я никогда не соглашался с дедом, что это было жилье, — поспешно вмешался Пресервидент. — Там же нет ничего похожего на хижины из волнистого железа или даже на долбленки западных племен.

— Совершенно верно, — заметил епископ. — Но почему это не свалки?

— Из-за распространенности стали, — все еще вежливо ответил министр обороны. — Каким же внутренним целям мог служить этот материал, если его изношенные части в таких странных формах нужно было непременно выбрасывать? Нет, я утверждаю, что эти кучи — ненужные отходы чрезвычайно плодовитого производства секретного оружия древних!

— Замечательные археологические исследования, как сказал бы ваш прадед.

— Сынок, может, ты и прав, — сказал Самый Старый Старейшина. — Но ведь ты поискал в этих ненужных кучах тайну оружия?

— Поискал, — с гордостью ответил министр обороны. — И нашел способ обрабатывать сталь.

— И в виде чего? — спросил Самый Старый Старейшина.

— А, я знаю! — воскликнул епископ. — В форме ослиной челюсти. Одна из наших религиозных историй повествует об огромном количестве воинов, убитых именно ослиной челюстью героем по имени то ли Сэм, то ли Сэмсон. Я всегда ломал над этим голову, ведь такая челюсть не казалась эффективным оружием. Но если это повествование просто аллегория, символ, например, кобальтовой бомбы...