Логика для юристов - [26]
В таких ситуациях нужно сказать, что совершена уловка “подмена вопроса”, объяснить, в чем эта уловка заключается, и показать, какой вопрос был задан на самом деле или как надо было задать вопрос.
Логически корректные и логически некорректные вопросы. Вопрос является логически корректным, если на него можно дать истинный ответ, снижающий познавательную неопределенность. На логически некорректные вопросы такого ответа дать нельзя.
Различают несколько случаев логической некорректности вопросов.
Первый. В формулировке вопроса содержатся выражения, ни смыслы, ни значения которых не известны. Примером такового может служить следующий вопрос, заданный на лекции по логике студентами факультета психологии МГУ им. М.В.Ломоносова:
“Приводят ли критическое метафизирование абстракциями и дискредитация тенденции церебрального субъективизма к игнорированию системы парадоксальных иллюзий?”
Второй. Все выражения, входящие в формулировку, вопроса, имеют определенные смыслы или значения, однако между этими выражениями нет согласования (грамматического или смыслового). Пример: “Будете ли Вы проживать в Республике последние десять лет?”. (Предпосылка — бессмысленное суждение.) Ещё пример: “Улыбаются ли опавшие листья?” (Логическое сказуемое применено не к той области).
Вопросы первого и второго типов являются бессмысленными.
Третий. В формулировке вопроса содержатся многосмысленные термины и из контекста не ясно, в каком из возможных смыслов они употребляются в данном случае. Такие вопросы называются недоопределенными.
П р и м е р: “Вы за или против передачи земли народу?” Не ясно, что такое народ. Рабочие? Крестьяне? Все население страны? Не ясно, что понимается под передачей. Продать? Дать бесплатно? Дать тем, кто ее обрабатывает? Всем сельским жителям?
В процессе общения могут возникать ситуации, когда задаются вопросы, вообще-то являющиеся корректными, но воспринимаемые в качестве некорректных из-за того, что в их формулировках содержатся выражения, не известные данным лицам или данной аудитории или неправильно понимаемые. В таких случаях нужно или пояснить неизвестные или неправильно понимаемые выражения, или заменить известными.
Четвертый. Предпосылкой вопроса является ложное суждение. На такой вопрос нельзя дать истинного ответа. Пример: “Перестал ли ты бить свою жену?”. Предпосылкой этого вопроса является утверждение: “Ты бил свою жену, а сейчас перестал бить или продолжаешь бить?”
Такие вопросы называются провокационными.
Посредством провокационных вопросов иногда ставят в затруднительное положение логически не подготовленных людей. Так, в ходе дискуссии о гуманизации уголовных наказаний противникам отмены смертной казни задавались вопросы: “Вы за неотвратимость наказаний или за их ужесточение?”, “Вы лично, сейчас, здесь, готовы привести в исполнение смертный приговор?” На эти вопросы не было получено ответов.
Как следует отвечать на такие вопросы? Отвечая на первый вопрос, нужно отметить, что вопрос является логически некорректным, провокационным, поскольку его предпосылка “Человек должен выступать или за неотвратимость наказания, или за ужесточение наказания” является ложным утверждением. Затем целесообразно предложить исправить вопрос — “разбить” его на два вопроса: “Вы за неотвратимость наказания или против неотвратимости?”, “Вы за смягчение наказания или за ужесточение, или за то, чтобы оставить действующие меры наказания?”
При ответе на второй вопрос тоже нужно сказать, что он является провокационным, и указать предпосылку: “Если человек не исключает возможность смертной казни в качестве высшей меры наказания, то он должен быть готов привести такой приговор в исполнение в любое время, в любом месте”. Эта предпосылка является ложной.
Пятый. На вопрос нельзя дать ответа, снижающего познавательную неопределенность, поскольку таковой нет. Такие вопросы называются тавтологичными, причем различают логически тавтологичные и фактически тавтологичные вопросы.
Вопрос является логически тавтологичным, если запрашиваемая информация выражается его логической формой. Пример: “Является Сидоров тем человеком, которым он действительно является?” На такие вопросы нельзя дать ложного ответа, не являющегося логически противоречивым.
Вопрос является фактически тавтологичным, если запрашиваемая информация выражается всеми терминами, входящими в его формулировку, а не только логической формой. Пример: “Между кем и кем была русско-японская война?”
По степени неопределенности, которую требуется устранить, вопросы делятся на трудные и легкие. Например, одному студенту, стоящему около боевой машины пехоты (БМП), был задан вопрос: “Где находится дверь БМП?”, а другому — “Где находится выхлопная труба БМП?” Второй не смог ответить. (Труба находится на крыше БМП.)
Открытые и закрытые вопросы. К вопросам первого вида относятся те, на которые существует бесконечное число ответов. На закрытые вопросы можно дать лишь конечное число ответов. Различать эти вопросы важно при проведении социологических исследований посредством анкетирования. В анкеты в большинстве случаев должны включаться лишь закрытые вопросы.
В книге публикуются результаты историко-философских исследований концепций Аристотеля и его последователей, а также комментированные переводы их сочинений. Показаны особенности усвоения, влияния и трансформации аристотелевских идей не только в ранний период развития европейской науки и культуры, но и в более поздние эпохи — Средние века и Новое время. Обсуждаются впервые переведенные на русский язык ранние биографии Аристотеля. Анализируются те теории аристотелевской натурфилософии, которые имеют отношение к человеку и его телу. Издание подготовлено при поддержке Российского научного фонда (РНФ), в рамках Проекта (№ 15-18-30005) «Наследие Аристотеля как конституирующий элемент европейской рациональности в исторической перспективе». Рецензенты: Член-корреспондент РАН, доктор исторических наук Репина Л.П. Доктор философских наук Мамчур Е.А. Под общей редакцией М.С.
В сегодняшнем мире, склонном к саморазрушению на многих уровнях, книга «Философия энтропии» является очень актуальной. Феномен энтропии в ней рассматривается в самых разнообразных значениях, широко интерпретируется в философском, научном, социальном, поэтическом и во многих других смыслах. Автор предлагает обратиться к онтологическим, организационно-техническим, эпистемологическим и прочим негэнтропийным созидательным потенциалам, указывая на их трансцендентный источник. Книга будет полезной как для ученых, так и для студентов.
Вернер Хамахер (1948–2017) – один из известнейших философов и филологов Германии, основатель Института сравнительного литературоведения в Университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне. Его часто относят к кругу таких мыслителей, как Жак Деррида, Жан-Люк Нанси и Джорджо Агамбен. Вернер Хамахер – самый значимый постструктуралистский философ, когда-либо писавший по-немецки. Кроме того, он – формообразующий автор в американской и немецкой германистике и философии культуры; ему принадлежат широко известные и проницательные комментарии к текстам Вальтера Беньямина и влиятельные работы о Канте, Гегеле, Клейсте, Целане и других.
Что такое правило, если оно как будто без остатка сливается с жизнью? И чем является человеческая жизнь, если в каждом ее жесте, в каждом слове, в каждом молчании она не может быть отличенной от правила? Именно на эти вопросы новая книга Агамбена стремится дать ответ с помощью увлеченного перепрочтения того захватывающего и бездонного феномена, который представляет собой западное монашество от Пахомия до Святого Франциска. Хотя книга детально реконструирует жизнь монахов с ее навязчивым вниманием к отсчитыванию времени и к правилу, к аскетическим техникам и литургии, тезис Агамбена тем не менее состоит в том, что подлинная новизна монашества не в смешении жизни и нормы, но в открытии нового измерения, в котором, возможно, впервые «жизнь» как таковая утверждается в своей автономии, а притязание на «высочайшую бедность» и «пользование» бросает праву вызов, с каковым нашему времени еще придется встретиться лицом к лицу.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.