Логика чудес. Осмысление событий редких, очень редких и редких до невозможности - [61]

Действительно, цена на опционы, дающие высокую прибыль в случае краха, возросла бы. Но, поскольку значительная часть экономики работает в областях Диконии, в которых стандартное отклонение крупных прибылей и убытков бесконечно велико, такие опционы все равно оставались бы выгодными в случае наступления крупного кризиса диконского типа, как бы высоко ни поднялась их цена. Поскольку стандартное отклонение распределения позволяет нам определить вероятность редкого события, назначить максимальную цену при бесконечно большом стандартном отклонении невозможно — по меньшей мере при помощи математики, основанной на нашем понятии о числах. В этом смысле можно сказать, что опционы, которые использует Талеб, всегда будут оставаться недооцененными. Тем не менее я не рекомендовал бы эту стратегию большинству людей, потому что она оправдывает себя только у инвесторов, готовых и способных, подобно Талебу, ежедневно нести убытки в течение многих лет.

Одна из причин, по которым я не рекомендую такую стратегию, состоит в связанных с нею чрезвычайно больших психологических трудностях. Малкольм Гладуэлл пишет в своей книге «Что видела собака», что даже самому Талебу часто бывала нужна поддержка сотрудников, чтобы не отчаяться, несмотря на непрестанные убытки, иногда весьма тяжелые. У большинства инвесторов, в отличие от Талеба, нет основополагающего жизненного опыта моментального краха — они не видели, как Ливан, процветавший до этого в течение нескольких столетий и считавшийся «ближневосточной Швейцарией», в одну ночь пережил развал, который превратил Талеба и его семью в беженцев. Возможно, шок этого переживания был психологически полезен Талебу в использовании такой инвестиционной стратегии, так как он знал, что, даже потеряв все свое состояние, он не окажется в худшем в своей жизни положении.

Вторая причина, по которой я не рекомендую стратегию Талеба, заключается в том, что многие из тех, кто примет ее на вооружение, медленно «истекут кровью», так и не дождавшись следующего кризиса. В главе 1 я приводил слова Талеба: если бы в течение долгого времени не случилось биржевого краха, он не обанкротился бы, а постепенно истек кровью. Чем больше инвесторов будут использовать эту стратегию, тем более крупный крах потребуется, чтобы скомпенсировать все потери, понесенные за время его ожидания. Зная устройство Диконии, мы можем не сомневаться, что рано или поздно произойдет крах сколь угодно большого масштаба, но доживем ли мы до него? Или же мы потратим многие годы, становясь все беднее и беднее в ожидании огромного выигрыша, который так никогда и не случится?

Знаменитый британский экономист Джон Мейнард Кейнс был невысокого мнения об инвестиционных стратегиях, рассчитанных на чрезвычайно долгие сроки. Он считал, что в долгосрочной перспективе экономические и политические неопределенности, не поддающиеся вычислению, перекрывают расчетные риски. Тем не менее он был весьма успешным инвестором, скопил большое личное состояние и получал прибыль, значительно превышавшую рост рыночных индексов, в течение четверти века, пока управлял фондом кембриджского Кингс-колледжа. Он считал, что важно решать сиюминутные проблемы, не надеясь, что в долгосрочной перспективе все будет хорошо. «В долгосрочной перспективе, — гласит его знаменитый афоризм, — мы все умрем»[105]. Этот вывод нужно принять в расчет, прежде чем мы решим применить стратегию Талеба. Хотя крах всегда будет в Диконии недооцененным, чем больше будет инвесторов, следующих стратегии Талеба (или подобной ей), тем выше будут подниматься ставки, потому что цена опционов, поддерживающих такую стратегию, будет расти, и мелкие и средние кризисы, на которых зарабатывал Талеб, уже не смогут компенсировать крупные повседневные убытки его последователей.

Чтобы уменьшить опасность такого постепенного истощения, можно, в частности, через некоторое время снизить уровень риска инвестиций. Это, разумеется, уменьшит и размеры прибыли, на которую мы можем рассчитывать в будущем, когда наконец случится по-настоящему крупный кризис, но зато отсрочит наступление того дня, когда мы окажемся без средств, потому что не дождемся биржевого краха. Однако недостаток этой стратегии состоит в том, что вытерпеть медленное истекание кровью психологически может быть еще труднее, чем постоянные убытки, хотя подобное давление на психику несколько умеряется тем обстоятельством, что мы сохраняем полный контроль над ситуацией.

Третья причина, по которой примеру Талеба не стоит следовать, важнее всех прочих. Она касается не экономического или психологического благополучия одного человека, но экономического благосостояния и сплоченности всего общества в целом.

Талеб не заинтересован в создании процветающего общества. Его интересует только получение огромной прибыли при наступлении кризиса, и беспокоится он только о том, чтобы у него не кончились деньги до того, как с экономикой случится что-нибудь по-настоящему ужасное. Он выжидает, надеясь, что положение сильно ухудшится — причем скорее рано, чем поздно. Тем временем он ничего не вкладывает в полезную «свалку» общества, которая накапливается из идей, озарений и открытий тех, кто активно старается, чтобы дела шли хорошо. Именно так создаются сокровища, спрятанные у нас на чердаке, даже если первые попытки оказываются неудачными. Стратегия же Талеба не создает ничего полезного. Она может даже способствовать наступлению кризиса, действуя по механизму самоисполняющегося пророчества. Именно поэтому время от времени возникают предложения запретить подобные стратегии или по меньшей мере ввести для них строгое регулирование.