ЛоГГ. Том 3. Стойкость - [91]

— Послушай, Миттермайер. Раньше я думал, что у нас общие цели: подавить аристократов, уничтожить Союз, завоевать Вселенную… Раньше я думал, что мы разделили эти цели с герцогом Лоэнграммом. Но теперь…

— Хочешь сказать, это не так?

— В последнее время мне стало казаться, что, возможно, подчинённые — не более чем удобные одноразовые инструменты для этого человека. Кроме Зигфрида Кирхайса, само собой. Но если не считать его, значит ли для герцога что-нибудь хоть кто-то из адмиралов? Посмотри на Кемпффа. Не то чтобы я стал испытывать сочувствие к нему, но посмотри, что получилось — этого человека буквально использовали и выбросили в бессмысленной битве.

— Но всё же герцог оплакивал гибель Кемпффа и назначил его посмертно адмиралом флота, несмотря на поражение. И разве его семья не получит пенсию, чтобы ни в чём не нуждаться?

— Это меня и беспокоит. Подумай вот о чём: Кемпфф мёртв, поэтому герцог уронил немного слёз, даровал несколько почестей, и на этом всё. Но ему нужно дать нечто более осязаемое живым. Не знаю, может, власть или богатство… Но я уверен, способен ли этот человек на такое.

Миттермайер, лицо которого раскраснелось от выпитого, покачал головой и ответил:

— Подожди минутку. Прошлой осенью, когда погиб Кирхайс, а герцог отгородился от мира, разве не ты говорил, что мы обязаны поставить его на ноги? Или ты говорил это не всерьёз?

— Я верил в каждое сказанное слово. В то время, — разные глаза Ройенталя сверкнули, каждый своим собственным особым светом. — Но это не значит, что я принимал длинный ряд правильных решений с момента своего рождения. И хотя сейчас это не так, возможно, придёт день, когда я пожалею, что решил помочь ему.

Когда Ройенталь закончил говорить, вокруг двух молодых адмиралов обернулось невидимое покрывало тяжёлого молчания.

— Я намерен притвориться, что никогда этого не слышал, — наконец сказал Миттермайер. — А тебе не стоит быть столь неосторожным в словах. Если они дойдут до кого-то вроде Оберштайна, ты можешь стать жертвой чистки. Герцог Лоэнграмм — герой нашего времени. А нам достаточно действовать как его руки и ноги, получая за это соответствующую награду. Вот что я думаю.

Когда его друг ушёл, Ройенталь опустился на диван и пробормотал:

— Хмф. Поверить не могу, что я снова сделал это…

В его взгляде появилась горечь. Всё было так же, как в тот раз, когда он напился и слишком много наговорил Миттермайеру, рассказав о своей матери. А в этот раз он поделился своими мыслями, возможно, вложив в них больше страсти, чем ощущал. Но ещё с прошлого года, когда Райнхард сказал, что готов в любое время принять вызов, если у кого-то найдётся решимость его бросить, такие мысли стали накапливаться у него в голове, словно ил в русле реки.

Синий и чёрный глаза Ройенталя обратились к окну, за которым медленно и осторожно наступали сумерки. Вскоре тёмно-сапфирный купол, усыпанный золотыми точками, растянулся у всех над головами.

«Чтобы взять Вселенную в свои руки?..» — произнёс он про себя, пробуя эти слова на вкус. С точки зрения нынешнего уровня способностей и развития человечества, эти слова звучали ужасно претенциозно, но в них было нечто, заставляющее сердце биться чаще.

Он слышал, что его молодой господин, Райнхард фон Лоэнграмм, как-то задал этот вопрос Зигфриду Кирхайсу: «Если Рудольф смог, то почему я не смогу?».

Можно ли применить к нему те же слова? Обладает ли он, Оскар фон Ройенталь, теми же способностями? Не может ли он надеяться на то же, на что надеялся Райнхард фон Лоэнграмм? Ему сейчас всего тридцать один год, и он имеет звание адмирала флота в Галактической Империи. Звание гросс-адмирала выглядело вполне досягаемым. Он находился намного ближе к точке получения высшей власти, чем Рудольф Великий был в тридцать один год.

Как бы то ни было, сказанное им было слишком тревожным. Конечно, Миттермайер ни при каких обстоятельствах не расскажет этого другим, но, наверное, завтра ему следовало обратить всё в шутку.

Тем временем, возвращаясь домой, Миттермайер ощущал на языке кислое послевкусие. Не в силах избавиться от воспоминаний, он пытался убедить себя, что эти слова были навеяны выпивкой, а не мыслями Ройенталя. Но он не мог обмануть себя.

Означает ли приход нового века всего лишь новые конфликты? Но даже если это так, кто бы мог подумать, что именно его друг Ройенталь несёт такое недовольство и недоверие к их господину. Хотя само по себе это, вероятно, не приведёт к катастрофе напрямую, ему действительно следовало воздерживаться и не привлекать внимания кого-то вроде Оберштайна.

«Может, это я слишком простодушен?» — задумался Миттермайер.

Хотя его IQ был высок, он не слишком любил напрягать разум для чего-либо, помимо уничтожения врага на поле боя. Ничто не было ему столь противно, как борьба за власть между союзниками. Внезапно он задумался о враге. Должно быть, у них тоже хватает собственных забот. Миттермайеру стало интересно, чем в данный момент занят человек по имени Ян Вэнли.

«Может, танцует с какой-нибудь красоткой на праздновании победы?»

V

Миттермайер ошибался в своём предположении.

Герой, в очередной раз спасший Союз от опасности, угрожающей его существованию, лежал в постели и не переставая чихал. Возможно, причиной тому стало переутомление, но как бы то ни было, он заразился неистребимой болезнью: простудой. Конечно, в этом крылось и благословение — оставив банкет по случаю победы в умелых руках Кассельна, Фредерики, Шёнкопфа, Меркатца и остальных, он смог вернуться в своё жилище и забраться в кровать. Юлиан, который должен был получить звание прапорщика, остался с ним. В своём первом бою ему удалось сбить вражеские истребители и, что гораздо важнее, разгадал планы имперского командования, дав старшим офицерам достаточные причины, чтобы рекомендовать его к повышению. Что касается самого Яна, то, ради сохранения баланса званий в высшем руководстве армии Союза, ему в очередной раз не захотели давать звания гранд-адмирала и лишь наградили медалью.