ЛоГГ. Том 3. Стойкость - [33]

Шумахер смог эффективно использовать средства, полученные от продажи линкора. Он приобрёл землю в долине Ассинибойе, установил простой, но хорошо оборудованный передвижной дом, а также закупил семена и саженцы. Для дезертиров долгая и требующая терпения битва с землёй только начиналась.

А потом появился Кессельринг.

Бывший штабной офицер, казалось, рассматривал неожиданного посетителя не более чем досадное и нежеланное вмешательство в их дела. Когда помощник правителя сказал, что у него есть важное сообщение по поводу их родины, Шумахер ответил ему:

— Прошу вас, не стоит больше тратить на меня ваше время, — его вежливый тон не смог полостью скрыть неискренности. — Что бы ни происходило с Империей и династией Гольденбаумов, это не имеет ко мне никакого отношения. Я занят строительством новой жизни для меня и моих друзей, и у меня нет времени на размышления о чём-то, связанном с прошлым, которое я отбросил.

— Вы можете, если желаете, отбросить своё прошлое, — сказал Кессельринг, — но не стоит при этом отбрасывать и будущее. Капитан Шумахер, вы ведь не из таких людей, кто стремится провести остаток жизни, копаясь в земле и удобрениях. Если бы вам выпал шанс изменить ход истории, разве вы не воспользовались бы им вместо этого?

— Прошу вас, уходите, — Шумахер начал приподниматься с кресла.

— Пожалуйста, постойте! Успокойтесь и выслушайте меня. Наверное, вы все могли бы выращивать продукты на своей ферме. Долина Ассинибойе была заброшена и не использовалась, но здешняя земля обладает неплохим потенциалом. Однако, к сожалению, урожай ничего вам не даст, если вы не сможете продать его. Уверен, что такой разумный человек, как вы, это понимает.

В душе Кессельринг был весьма впечатлён тем, что на лице Шумахера не дрогнуло ни единого мускула. Молодой помощник правителя понял, каким сильным и умным человеком был его собеседник. Однако эта игра с самого начала была подстроена против него. У Шумахера была всего лишь одна пешка, в то время как его противник обладал полным комплектом фигур.

После долгого молчания, Шумахер произнёс:

— Так вот как ведутся дела на Феззане? — нотка гнева в его голосе не была направлена на Кессельринга. Это был просто сарказм, вызванный собственной беспомощностью.

— Верно. Таков наш путь, — на лице Кессельринга не отразилось ни малейшего стыда, когда он заявил о своей победе. — Мы меняем правила, когда ситуация требует этого. Можете презирать меня, если пожелаете… Хотя презрение проигравшего к победителю, на мой взгляд — одна из самых бесполезных эмоций в мире.

— Вы так думаете только пока побеждаете, — небрежно вернул удар Шумахер, а потом раздражённо уставился на Кессельринга. Помощник правителя был чуть не на десять лет младше него. — Что ж, давайте послушаем. Чего вы от меня хотите? Убить герцога Лоэнграмма или ещё чего-то в этом духе?

— Феззан не любит кровопролития, — улыбнулся в ответ Кессельринг. — В конце концов, мир — это единственный путь к процветанию.

Было очевидно, что Шумахер не поверил ни единому слову, но молодому помощнику требовалось от него подчинение, а не вера. Он сказал ему то же, что и графу фон Ремшейду до того, и с удовлетворением заметил выражение шока на лице Шумахера.

Граф Альфред фон Лансберг тоже находился на главной планете Доминиона Феззан, досадуя на свою неудачу потерпевшего поражение. В свои двадцать шесть лет ему пришлось пережить больше изменений в стиле жизни, чем его прадеду за вчетверо больший срок. Прадед провёл всю жизнь в пирах, охоте и распутстве, а Альфред, не успев набраться опыта в какой-нибудь из этих областей, оказался вовлечен в восстание, разделившее Империю надвое, и в результате лишился всего своего наследства. Его единственной удачей был тот факт, что он был ещё жив.

Альфреду едва удалось выбраться живым из битвы, после чего он и бежал на Феззан. Там он продал запонки со звёздным сапфиром, подаренные ему прежним императором, Фридрихом IV, чтобы на время обеспечить себя средствами для проживания, а затем приступил к написанию труда под названием «История Липпштадтской войны». В конце концов, его стихи и короткие рассказы всегда хорошо принимали в салонах аристократов.

Закончив первую часть, Альфред с триумфом отнёс её издателю… но получил вежливый отказ.

— Работа вашего сиятельства, несомненно, не лишена привлекательных черт, — сказал редактор возмущённому Альфреду. — Но она слишком субъективна, в ней много неточностей, так что я сомневаюсь, имеет ли она какую-либо ценность как хроника событий… Вместо того, чтобы использовать такой напыщенный стиль и писать то, что диктует ваша страсть или романтизм, вам следовало бы придерживаться более сдержанного стиля и писать спокойно и объективно…

Молодой граф вырвал рукопись из рук редактора, собрал остатки растоптанного самоуважения и вернулся в своё временное жилище. В тот вечер ему пришлось выпить немало вина, чтобы уснуть.

На следующий день его настроение было совсем другим. Он был не каким-то хроникёром событий! Он был человеком действия. Поэтому разве не должен он не записывать прошлое на листах бумаги, а действовать в настоящем и своими руками строить будущее?