Лодыгин - [17]

Николай Иванович Лодыгин — единственный сын отставного майора Ивана Николаевича и Александры Дмитриевны, рано осиротев, родственниками был отдан на попечение гувернеров — француза и немца, а в 17 лет — на службу. В указе об отставке читаем о поручике Николае Лодыгине, 23 лет, имеющем родовых крестьян 160 душ: «в службу вступил его королевского высочества герцога Александра Вюртембергского полк юнкером в 1828 году 22 июля. Фанен-юнкером стал в 1833 году 6 января, корнетом — 21 мая того же года с переводом в Одесский уланский полк.

Российской грамоте читать и писать ухмеет. Французский и немецкий языки знает. Холост. По домашним обстоятельствам уволен и аттестован достойным в г. Одессе сентября 15 1835 года».

То ли сам Николай Иванович смекнул, что дальнейшая служба разорит его совсем, то ли родственники настояли, то ли не все гладко, несмотря на лестную аттестацию, шло в армии, но только, как и дед, он рано бросил службу и поселился в родном Стеныпине.

Среди его соседей известные фамилии — Плехановы, Чичерины, Рахманиновы, Пушкины, Терпигоревы, Плохово, Троекуровы… Но в спутницы жизни Николай Иванович выбирает девушку из родственной семьи Вельяминовых — Варвару Александровну. Молодые выбирают для жительства Стеныпино.

…Печальную память по себе оставили 30—40-е годы XIX века на Тамбовщине. Вереницей шли беды — то засуха, то град, то бури, то мор, а в итоге — голодные годы, в крестьянских домах — похлебка из лебеды.

В 1847 году — в который раз! — разразилась здесь холера, повальная смерть уносила сотни семейств. Но среди печального похоронного стона церковных колоколов раздавался и светлый благовест, возвещавший о рождении новых людей.

6 октября 1847 года у Варвары Александровны и Николая Ивановича родился первенец — сын Александр. Холера обошла стороной Стеньшино и его обитателей.

В нескольких десятках верст от Стеньшина — в Борисоглебске — родился в этот страшный для средней полосы России год Сергей Кривенко, а в далекой спокойной от холеры Вологде — Николай Булыгин — будущие друзья первенца Лодыгиных.

1847 год войдет в историю рождением многих других известных и великих людей.

16 сентября этого же трудного года в соседней Саратовской губернии в семье дворян Яблочковых родился сын Павел. А далеко от России, на другом континенте, в маленьком городке Майлане штата Огайо 11 февраля в семье предпринимателя Самуэля Эдисона — Томас Альва Эдисон.

Жизненные пути трех ровесников: Лодыгина, Яблочкова, Эдисона — не раз перекрестятся, их имена современники, а также потомки будут называть рядом, но в разной последовательности, и по-разному будут складываться их полные драматизма судьбы.

Глава 3. Детство

Дороги в Стеньшино и сегодня проселочные. Зимой — по хрустящему насту, а летом, в сушь, прокатиться по ним одно наслаждение: кругом, на много верст, ровная как стол степь, только крохотными островками кое-где виднеются рощицы и побеленные хатки сел. А весной, в распутицу, тут не проедешь — благодатный двухаршинный чернозем раскисает, превращается в вязкую кашу, надолго отрезая стеньшанцев от мира.

Едешь и знаешь, что именно эту ровную, беспредельную степь, именно эти, поросшие камышом, сонные озерца и темнеющие вдали лесочки — первое, что видел мальчиком Александр Николаевич, когда с отцом, заядлым лошадником и охотником, стал выезжать из дома, когда позже, кадетом, скакал верхом к товарищам в соседние села, когда приезжал сюда на вакации из Тамбова в легком тарантасе.

Дробно стучали колеса, поднимая мягкую пыль, и обычный в этих местах светлый дождик неожиданно просеивался из кочующей тучки, заставляя прятаться под крытый верх повозки.

Ничуть не кажется странным, что именно к жителю этих пределов пришла мечта о полетах в поднебесье и держала в плену его сердце всю долгую жизнь.

Широко распахнута взору земля в степи. И не горизонтом, а старым русским словом «окоем» так и хочется назвать эту видимую здесь с любой точки черту слияния зеленой степи с голубой вогнутой чашей неба. В детстве всем хочется достигнуть ее, но скоро понимаешь несбыточность этой грезы. Только орлы недосягаемо высоко парят над тобой в выси и улетают туда, за окоем, беспрепятственно, на зависть людям. Не эта ли жгучая зависть к птицам заставила мечтать человека о крыльях? Вселила неудержимое желание обозреть бескрайнюю степь?

В десять лет, еще до поступления в кадетский корпус, сбежав от уроков гувернантки-француженки, строил Александр Николаевич в заброшенной бане крылья «по патенту» Дедала и Икара. Ранним утром, пока еще все спали, поднял он младшую сестренку Юлю, и они на цыпочках, стараясь никого не разбудить, выбрались через анфиладу комнат во двор. Взобравшись по шаткой лестнице на крышу бани, привязали крылья. Юля в последний момент струхнула. Юный изобретатель, еще раз проинструктировав: «Главное, маши бойчее и лети!», столкнул ее с крыши и храбро кинулся вслед.

Шум в ушах от разрываемых ветром крыльев… Испуганный вскрик сестренки, вывихнувшей ногу… Собственное стремительное падение вместо полета…

А орлы по-прежнему парили в выси и, казалось, издевательски посматривали на бескрылых людей. Неужто навсегда бескрылых?