Лодки уходят в шторм - [49]

— С богом, Мамедхан! — Он ткнул трубкой в сторону Хошева: — А вы, поручик, передайте вашим муганцам: британское командование настоятельно рекомендует выработать единую линию действий с мусульманами. — Хошев хотел что-то сказать, но Ролсон не дал ему раскрыть рта. — Да, да, поручик, вместе с мусульманами — против большевиков! Поучились бы у большевиков, черт возьми! У них мусульманские, русские, армянские, грузинские рабочие сообща борются против мусульманских, русских и грузинских "эксплуататоров". А вы… готовы глотки перегрызть друг другу! И вообще, больше гибкости, джентльмены! Больше… ну как бы это сказать… игры воображения! Вспомните, какую историческую роль сыграл генерал Бичерахов.

— Генерал? — переспросил Сухорукин, предполагая, что Ролсон оговорился, назвав полковника Бичерахова генералом.

— Да, да, наше командование произвело его в генерал-майоры. Вот и вы подарите ленкоранским комиссарам своего троянского коня.

— Еще чего! — возмутился Мамедхан. — Большевики у меня все отняли, еще и коня им дарить?

Ролсон громко рассмеялся.

— Мистер Ролсон имеет в виду Гомера, — подсказал Сухорукин.

— Гомер кто такой? Еврей? Это у него спроси, — мотнул он головой в сторону Хошева. — У них в Привольном все евреи.

Ролсон снова рассмеялся и обратился к Хошеву:

— А вы, поручик, слышали о троянском коне?

— Наши муганские кони ничуть не хуже, — уклончиво ответил Хошев.

Ролсон рассмеялся еще веселее, с удовольствием.

— Господа, — снисходительно улыбнулся Сухорукин и тоном учителя стал пояснять: — Древнегреческий поэт Гомер в своей поэме "Одиссея" рассказывает о воине между греками и троянцами. Греки девять лет не могли взять Трою. И тогда они пошли на хитрость: соорудили большого деревянного коня и поместили в нем своих воинов. Троянцы решили, что конь принесет нм счастье, втащили его в город. Ночью греческие воины выскочили из коня, открыли ворота, впустили свое войско, и оно овладело городом.

Ролсон слушал Сухорукина и одобрительно кивал головой, наслаждаясь рассказом о классическом коварство, а когда тот кончил, наставительно сказал:

— Вот бы и вам так!

— Именно так и поступит полковник Ильяшевич! — уверенно заявил Сухорукин.

Раздался условный стук в дверь. Сухорукин пошел открывать и вернулся побледневший и растерянный. Вслед за ним, переваливаясь по-утиному, вошел Рябинин.

— Господа… — Сухорукин осекся.

— "Батюшку" нашего, полковника… арестовали! — доложил Рябинин.

— Как арестовали? За что? — кинулся к нему Хошев.

— Не могу знать, а только одно скажу: арестован.

— Вот тебе и троянский копь! — усмехнулся Мамедхан.

— Надо полагать, джентльмены, этот новый комиссар…

— О, вы не знаете его! — выскочил Сухорукин.

— Прошу не перебивать!.. Новый комиссар принялся исправлять оплошности здешнего совдепа, который до сих пор оставлял на свободе многих из вас, — он оглядел присутствующих, — а вы не воспользовались своей свободой. Думаю, пора переходить от слов к делу! — Ролсон у зеркала наклеил бороду, надел чалму и абу. — Хочу надеяться, что в следующий раз, и очень скоро, я смогу приехать к вам без этого маскарадного костюма.

— Мистер Ролсон, я провожу вас, там мои люди, — предложил Мамедхан, не желавший больше задерживаться здесь. — Я тоже скоро вернусь. — Он вызывающе посмотрел на Хошева. — И не в этом, — подергал он свои лохмотья, — в белой черкеске, на белом коне вернусь! Всех перережу!

— Да, да, возвращайтесь скорей!.. — рассеянно бормотал Сухорукин, провожая их до двери аптеки. Возвратясь, нервно вышагивал по комнате.

— Арестован… Арестован…

— Что ж теперь будет, Терентий Павлович?

Сухорукин остановился и посмотрел на Хошева так, словно впервые видел его:

— Вы еще здесь? — Потом вдруг схватил его за руку: — Вы!.. Вы будете нашим троянским конем!

— Я? Троянским конем?

— Да, да, да! Этот вернется, смею вас заверить, — он посмотрел в сторону двери, — вернется и перережет и большевиков, и нас заодно. Так вот, вам надо, не мешкая, сколотить отряд. И как только Мамедхан двинется на Ленкорань, вы предложите комиссарам свои услуги.

— Какие услуги? В чем?

— О господи боже ты мой! — всплеснул длинными руками Сухорукин. — Ну, скажете, что ваш отряд готов сражаться на их стороне с мусаватскими бандами…

— Понял, все понял! — загорелся Хошев. — Я вырву "батюшку" из рук комиссаров!

— Поспешайте, пока они не пустили его в расход.

Хошев вздрогнул. Козырнул, щелкнув каблуками:

— До скорой встречи!

Сухорукин снова зашагал по комнате, напряженно обдумывая что-то. Остановился, услышав голос Рябинина:

— Неужели они расстреляют батюшку полковника?

— Где он сидит?

— В Ханском дворце, на третьем этаже.

— Ты имеешь доступ к нему?

— Допустят.

Сухорукин наклонился к самому уху Рябинина:

— Слушай, Рябинин, а ты мог бы… умертвить его?

Рябинин испуганно отпрянул, замахал руками:

— Что вы, что вы, господь с вами, Терентий Павлович! Да как у вас язык поворачивается? Пролить кровь нашего "батюшки"!..

— Да зачем же кровь проливать? Я говорю умертвить, а не убить. Передашь ему микстуру или порошочки… якобы от малярии…

— Бог с вами, Терентий Павлович, а только я на такое не способен, — хмуро ответил Рябинин.