Лодки уходят в шторм - [104]

Затрещали под ветром паруса, катер понесло, зашвыряло с гребня на гребень.

Вскоре темные громады кораблей остались позади.

Шторм разыгрался вовсю. Скрипели мачты — вот-вот обломятся. Перегруженный, глубоко сидевший в воде катер заливало водой, ее не успевали выкачивать.

На всякий случай Комов держал катер ближе к восточному берегу.

На рассвете из туманной мглы выплыли очертания еще одного сторожевого судна. Катер несло прямо на него. Комов дал команду срочно переставить паруса и направить катер в открытое море. На судне заметили маневр, ударили из орудия. Коломийцев ликовал как ребенок, когда снаряды ложились за кормой и подымали столбы вспененной воды…

Шторм утих на третьи сутки под вечер.

Среди ночи Коломийцев проснулся, поднялся на палубу. Комов уже был в рубке.

— Чего не спите, Иван Осипович?

— Так. Не спится…

Подошел машинист Тутин:

— Командир, смазка кончается. На час ходу едва хватит.

Комов молча кивнул. Тутин постоял и, не дождавшись ответа, ушел.

— Почему не запаслись в Астрахани? — удивился Коломийцев.

— В Астрахани ни грамма минерального масла. Мазут и то чуть ли не мензуркой отпускают. А он расходуется быстро, — ответил Комов. — Машина просто жрет его. Заменили мыльной эмульсией, и та на исходе…

— Стало быть, ляжем в дрейф, пока англичане не возьмут на буксир? — сыронизировал Коломийцев.

— Пойдем под парусами с попутным, — спокойно ответил Комов.

— А если заштилит? Наляжем на весла, как галерные рабы?

— Весел нет… — невозмутимо ответил Комов, глядя в бинокль.

Коломийцев присмотрелся и различил в предрассветных сумерках черную полосу земли.

— Берег? — спросил он.

— Остров Жилой.

— Это недалеко от Баку?

— Часа три ходу.

Коломийцев взял бинокль из рук Комова и увидел на острове несколько продолговатых строений.

— Рыбачий остров?

— База Каспфлота, — тем же бесстрастным тоном ответил Комов.

— Военная? — насторожился Коломийцев.

— Топливная…

— Что же ты сразу не скажешь? — Коломийцев весь преобразился, глаза его озорно заблестели, он принялся часто приглаживать волосы. — Вот где мы разживемся смазкой!

— А как же! — ухмыльнулся Комов. — Только нас они и ждут.

— Вот что, прикажи замазать бортовое название катера, — живо заговорил Коломийцев. — Держи курс на остров!

— Зачем лезть на рожон, Иван Осипович? Дойдем как-нибудь.

— Не медли, Федя, делай, что тебе говорят! — Он выскочил из рубки: — Ребята, готовь канистры!

Коломийцев вбежал в каюту, растолкал спавшего Германа:

— Отто, вставай, надевай френч, пойдем на берег за топливом! — и убежал.

Герман со сна не понял, что происходит, куда они пойдут в открытом море, но быстро оделся и поднялся на палубу.

Монотонный стук мотора оборвался, катер остановился, загремела якорная цепь, качка усилилась.

— Почему стали?

Услышав голос Коломийцева, Комов оглянулся и невольно вздрогнул: перед ним стояли деникинский и английский офицеры.

— Ближе не подойдешь, мелководье, — объяснил Комов.

— Тогда спускай лодку! — приказал Коломийцев.

— Так нет ее, лодки-то…

— Ну что ты будешь делать! — досадливо всплеснул руками Коломийцев. Потом измерил взглядом расстояние до берега, где смутно вырисовывались деревянные бараки и небольшие домишки с темными окнами. Он решительно сбросил китель, принялся стаскивать сапог.

— Ты что надумал, Иван Осипович? — встревожился секретарь миссии Руманов-Асхабадский, разбуженный шумом на палубе.

— Пригоню лодку…

— Не дело говорите, Иван Осипович, — обиделся Комов. — А ну, братцы!

Матросы начали раздеваться.

— Один управлюсь! — Машинист Тутин, раздевшись раньше других, прыгнул за борт. Раздался шумный всплеск, и темнота поглотила матроса.

Томительными казались минуты ожидания. Люди на борту до рези в глазах всматривались в темноту, чутко прислушивались к тишине. Только чавкала вода возле борта. Но вот наконец послышался плеск весел, и немного погодя рыбачья лодка-подчалок глухо ткнулась о борт катера.

Коломийцев, Герман в форме офицеров и двое матросов спустились в лодку, и она направилась к берегу.

Перед складским бараком, обняв винтовку, спал солдат в овчинном тулупе. Коломийцев тихо подошел и осторожно вытянул из его объятий винтовку. Солдат почмокал губами и удобнее прилег к стене.

— Встать! — крикнул Коломийцев.

Солдат вздрогнул, вскочил, вытянулся по стойке "смирно" и часто заморгал, глядя с испугом на офицеров.

— Так-то ты несешь караульную службу? Да ты знаешь, что за это полагается?

— Так точно, ваш бродь!..

— Где начальник базы?

— Спят, ваш бродь.

— Ну, пусть спит. Открой склад, срочно нужна смазка.

— Никак не могу, ваш бродь, ключи у начальника.

— Ну, тогда буди! — Коломийцев вернул солдату винтовку.

— Слушаюсь, ваш бродь! — с готовностью отозвался солдат, почувствовав, что гроза миновала, и поспешил к дому начальника.

Немолодой интендантский офицер, встревоженный и недовольный появлением господ офицеров в такой неурочный час, накинул шинель поверх исподнего и, почесывая волосатую грудь, спросил, что угодно господам офицерам.

Герман, жестикулируя, торопливо заговорил по-английски.

— Не обессудьте, господа, не владею… Что он говорит? — обратился начальник к Коломийцеву.

Коломийцев взялся исполнять роль переводчика.