Лиза готова на все - [26]

– Не думаешь же ты, что Ричард принимал наркотики?! – спросила мама шепотом, но даже в нем была слышна паника.

– Они там в Лондоне все подсаженные, мам.

Теперь я точно знала, кому принадлежит этот голос. Это мой брат-близнец Колин, который в последний раз был в Лондоне в 1995-м, угодив в самую гущу демонстрации голубых за свои права: искал Музей естествознания и попался под ноги двухметровому амбалу в свадебном платье, который начал к нему приставать. С тех пор братец уверен, что Лондон – колыбель разврата.

– Колин, не пугай меня, – взмолилась мама.

– Есть чего испугаться, – спокойно заметил Колин. – Лондон – не Солихалл, знаешь ли.

В яблочко. Лондон так же отличается от Солихалла, как шампанское от воды. Именно по этой причине я предпочла жизнь в столице, а Колин в отчаянии выбрал родной городок. Ему вода показалась вкуснее. Причем даже не минералка, а водопроводная.

Колину достались все гены практичности и благоразумия, которые были в нашем роду. По крайней мере так он всегда говорил мне. Братец окончил колледж в Солихалле, здесь же устроился на работу, женился на местной девушке и наверняка уже встал на очередь, чтобы получить место на солихаллском кладбище лет эдак, уф-ф, через шестьдесят, если все пойдет по его четкому расписанию. Колин распланировал свою жизнь до минуты.

Наши взаимоотношения с Колином бросали вызов всем законам, которые психологам удалось вывести за последние двести лет. Мы не были похожи внешне, мы по-разному говорили и думали. Разумеется, мы голосовали за разные партии, читали разные издания: он – «Телеграф», я – «О’кей» и «Хеллоу!». Колин называл меня безответственной. Я считала, что он состарился раньше времени. А теперь брат, очевидно, решил, что раз он наладил свою жизнь, то пришла пора браться за мою.

– У этих художников нет никакого чувства долга, – продолжал Колин со знанием дела. – Сегодня они сгорают от любви к одной, а завтра им уже нужна новая муза. И пускаются на поиски этой музы, – хмыкнул брат. – Но, если хотите знать мое мнение, это всего лишь красивое слово для очередного флирта.

– Я думала, в один прекрасный день они поженятся, – сказала мама.

– После того, как она переехала к нему? – фыркнул Колин. – Вряд ли это могло случиться, мам. Зачем покупать корову, если можно получать молоко бесплатно?

– Я тоже так считаю. Я думаю, это неправильно – жить вместе до свадьбы, – поддержала его Салли.

Малышка Салли, слащавая женушка моего брата, которая недавно отказалась от повышения в должности, чтобы уделять больше времени приему лекарств и витаминов, необходимых для рождения ребенка. Это с учетом того, что приступить к зачатию они собираются годика этак примерно через три.

– Какой будет стимул брать на себя обязательства? – продолжала она. – Отношения следует оформлять сразу.

– Ну чем мы можем помочь ей, Колин? – спросила мама. – Если бы она хоть чуточку была похожа на тебя! Ты никогда не заставил бы меня волноваться, вернувшись жить домой в тридцать лет. Твоя жизнь идет как по маслу еще с тех пор, как ты закончил школу. Все в ней налажено – жилье, брак, в старости тебе обеспечена пенсия. Не то что у Лизы. Иногда мне кажется, что она так и осталась подростком.

– Не волнуйся, мама. Я поговорю с ней, – пообещал Колин. – Как брат с сестрой.

Как брат с сестрой? Я больше не могла терпеть. Я распахнула дверь в гостиную и предстала в пижаме перед изумленной публикой. Все уставились на меня так, словно увидели привидение.

– Не могла уснуть, – пояснила я.

– А, привет, Лиза, – нервно сказала Салли. – Мы как раз говорили о том, как прекрасен сад в это время года.

– Да? – спросила я бесцветным голосом.

– Розы просто восхитительны, да, дорогой? – обратилась она к Колину за поддержкой.

– Хватит про сад, – отрезал Колин. – Лизе известно, для чего мы собрались здесь, а собрались мы не для того, чтобы обсуждать тлю на цветочках.

– А чтобы надеть на меня смирительную рубашку? – поддразнила я.

– Тебе бы это не повредило, – ответил братец. – Я был бы только «за». Но мама с папой против. Они лишь хотят понять, когда ты собираешься взяться за ум.

– Никогда, – заявила я. – Мой ум и душа уже умерли.

– Очень смешно. Не сомневаюсь, в Лондоне это душераздирающее признание оценили бы по заслугам, – сказал Колин, – но меня не интересуют твои самозабвенные страдания. Мне интересно, когда ты снова собираешься пойти работать. Нельзя же вечно сидеть на шее у родителей.

– Я могла бы замолвить за тебя словечко у нас в офисе, – быстро добавила Салли. – У тебя же большой опыт, верно? И ты хорошо умеешь печатать. Сколько знаков в минуту?

– Не хочу я работать в твоем офисе, – хмуро ответила я. – И сказать по правде, я скорее сдохну, чем пойду работать в какой бы то ни было офис в Солихалле.

– Не хами, – рявкнул Колин. – Ты ведешь себя как неблагодарная свинья, а Салли просто пытается помочь. Как и все мы.

– Я понимаю. Но я не могу работать в офисе. Не могу и дальше жить с мамой и папой. И не могу оставаться в Солихалле.

– Тогда что ты можешь? – спросил Колин.

– Я училась на актрису. У меня была мечта.

– У Мартина Лютера Кинга тоже была мечта. И чем это кончилось? – ухмыльнулся Колин.