Лиюшка - [15]
Он достал сигареты, вытряхнул одну, сунул небрежно в рот и, упрямо мотнув головой, сказал:
— Мне нужны деньги. Двести рублей. Завтра.
— Денег у меня нет.
— Нет? Найдешь… Ну, что ж, — Зайцев поджал тонкие губы, ухватился за козырек кепочки… — К себе не приглашаю… Сеструха куда-то уехала…
— Я сейчас, Зайцев, жалею, что тогда не оторвал тебе руки. Гад ты! — Юрка сплюнул и быстро пошел к трактору.
— Ну что ж, Король, завтра увидимся… — услышал он за спиной. И не оглянулся. А Зайцев шел следом и все порывался что-то сказать, но не сказал, остановился.
Юрка забрался в кабину трактора и вдруг почувствовал, что по спине побежал холодный пот. И, сидя сейчас в кабине, он, как и утром, вспомнил заново свою жизнь. И вспомнил тот запах украденного хлеба и ладонь старшего друга. Юрка посмотрел на свой кулак и отвернулся. Скользнул взглядом по опрокинутому ковшу, коробке с кирпичом. Каменщик выразительно махал ему флажком, чтоб скорее вылазил из кабины и уходил из зоны взрыва.
До конца смены Юрка работал без радости и все посматривал на часы. А после душа он успокоился и, придя в общежитие, вроде и совсем забыл про Зайцева, переоделся в трикотажный тренировочный костюм, налил свежей воды в электрический чайник, включил.
Ребят в комнате не было. Кто убежал на свидание, кто на занятия.
«Та-ак, — подумал Юрка, — пока закипит чайник, вымою пол, позвоню Промокашке. Она добрая, прибежит. Чайком побалуемся. Сходим в кино. В кино? Э-э… А вдруг Клим Зайцев где-нибудь укараулит? И — в спину… А после ее, Промокашку, тоже… Нет. В кино не пойдем. Ага! Сидим в комнате. Вдвоем. Пьем чай. Потом я ее буду обнимать. Весь вечер. Свет выключаем. Ах, молодец, Юрка! Ура-а!.. Так… — остановился. — Что у меня есть? Сахар? Есть. Сыр? Должен быть. Вон на окне печенье. Ха-ха! — потер руки. — Печенье есть. Пьем!
Стал раскручивать у окна газетные свертки. Поднял глаза и ахнул. На скамье у подъезда, обхватив себя руками, сидел в том же костюмчике Зайцев и рассматривал входящих в общежитие, шарил взглядом по окнам.
«Ну, погоди у меня! Я т-те счас покажу! — Полез под кровать за ботинками. — Я не стану с тобой цацкаться, как там, на Камчатке».
Задник у одного ботинка мялся, не хотел на ногу. Юрка шлепнул ботинком о пол.
— И ты, гад!.. Я т-тя счас, с ходу!.. Порешу!..
Встал, посмотрел на себя в зеркало, расправил плечи.
— Живой? А если тебя сейчас того?.. Прощай, Королев! Записку оставить? А, долго писать… Ах, гад, на меня, да? На Королева, да? — Еще выглянул. — Ждет! — И со всей решимостью рванул на себя дверь.
Третий этаж. Второй. Первый. Крыльцо.
Зайцев ходит вокруг скамьи, хлопает себя руками, бьет нога об ногу. Холодно.
Юрка стоит в дверях. Ждет. А Зайцев швыркает носом и тихо, очень медленно поворачивается.
— Король! — пугается Зайцев и пятится.
Юрка вдруг видит в иззябших руках Зайцева грязную маленькую баранку. «Господи-и… так ведь он ее подобрал, — ужаснулся Юрка. — Ее ж еще, когда с работы шел, ребятишки гоняли на дороге вместо шайбы… Ой-ей-е…»
Юрка теряется и все смотрит на баранку и на тонкую посинелую шею Зайцева. Кадык на шее отчего-то мелко дрожал.
— Доше-ел! — горько сказал Юрка.
Зайцев опустил голову и поспешно сунул баранку в карман брюк, неловко затоптался на месте.
— И никого ты не зарежешь, Зайцев. И не убьешь.
Зайцев, закусив губу, смотрит в сторонку.
— И деньги ты свои камчатские пропил, дурак чертов. А сейчас, поди, жрать хочешь?
Зайцев, еще ниже опустив голову, прячется под кепочку.
— А ну, пойдем! — говорит Юрка.
Зайцев стоит.
— Пойдем, говорю!
Пошел, не поднимая головы и не зная, куда деть руки.
За столом сидели молча.
Юрка смотрел, как торопливо глотал печенье Зайцев, обжигаясь, запивал чаем.
— Документы-то хоть с собой?
Кивнул.
— Ешь, ешь… Вон на окне еще пачка. А баранку выкинь.
Зайцев поперхнулся, закашлялся. Юрка встал, похлопав его по спине:
— Ну, ну, не торопись… Никак не пойму, чего ты выпендривался? Сказал бы все сразу. Мол, жить негде и денег нет…
«Скотина я, — подумал Юрка. — Факт. Я только кулаками махать умею. Человек же он. Ему помощь нужна, а я избил бы его сейчас и ушел. Что б с ним стало?»
Охота на журавлей
Павел Иванович лежит на боку в копешке соломы и смотрит одним глазом, как Валя осторожно идет из леска по жухлой картофельной ботве, неся в обеих руках грузди.
Грузди крепкие, синеватые. Два дня бродил холодный туман над озером, у которого они отдыхали; осыпались листья, и чудной парень, оставленный из-за болезни при курорте работать дворником, заметал на аллеях эту желтую метель в неряшливые кучи.
После холода в березовых перелесках пошли грибы, и Павел Иванович, вставая раным-рано, видел из окна своей палаты деревенских женщин, убегающих по росе в холодный и неуютный по утрам лесок, откуда часа через два они возвращались с полными корзинами.
После всевозможных лечебных процедур Павел Иванович и Валя тоже собирали грибы, он ходил следом за ней по грибным местам, ковырял палкой бугорки и все удивлялся и сердился на себя, что такое: вроде бы пустяковое дело — найти груздь, а ему не дается.
— Павел Иванович, а вы слушайте. Как хрустнет под ногой, значит, на гриб наступили, — говорила Валя.
