Ливонский поход Ивана Грозного - [22]

^{Изображение Ивана Грозного на пушке}

Король находился в затруднительном положении; он готов был идти на уступки и хотел уменьшить подать со шляхетских имений, оставляя для королевских и церковных имений прежнюю. Голоса сенаторов, к которым он обратился за советом по данному вопросу, разделились. Одни склонялись к мнению короля, другие протестовали против всяких уступок, говоря, что это будет весьма дурным примером, что другие воеводства, узнав о компромиссе короля с новокорчинским сеймиком, потребуют и для себя таких же уступок, а тогда все дело о новых налогах сведено будет на ничто. В то время как король находился в нерешительности, что делать в данном случае, явились к нему два посла от новокорчинского сеймика, донесли в присутствии сенаторов о принятом на сеймике решении и торжественно объявили от имени той шляхты, которая их послала к королю, что она не даст ему на следующий год совсем налогов, если он не примет надлежащих мер по отношению к владельцам королевских имений, чтобы понудить их внести в королевскую казну положенные ¹/₄ арендной платы[245]. Таким образом, оппозиция имела ту социально-экономическую подкладку, какая всегда обнаруживалась в социальной жизни Польши с тех пор, как шляхта начала играть самостоятельную роль в государстве. Баторий готов был идти напролом: он намеревался пренебречь постановлением упорствовавших воевод и издать универсал о взимании налогов в таких размерах, в каких они были определены на последнем варшавском сейме, хотя и опасался, что это может вызвать замешательство в стране. Однако дело уладилось компромиссом. Замойский пригласил к себе вышеупомянутых послов от новокорчинского сеймика и сумел убедить их в необходимости согласия с остальными воеводствами Польши. В налогах с краковского и сандомирского воеводств сделана была ничтожная сбавка[246]; кроме того, король обязался употребить налоги с этих воеводств исключительно на издержки московской войны и добавить денег из своей казны на заготовку артиллерии и амуниции[247].

Так было устранено одно препятствие, мешавшее осуществлению военных планов Батория, но предстояло впереди еще немало иных помех. Налоги одобрены, но еще не собраны, находятся еще не в казне. На собирание их уйдет немало времени и придется затратить немало энергии. Враги Батория, очевидно, все те же Зборовские, стали собирать сеймики и возбуждать шляхту против короля, распространяя среди нее мнение о необходимости рассмотреть финансовые дела на новом сейме, так как не все воеводства пришли к одинаковым решениям по вопросу о размере налогов. Приходилось принимать меры против этой агитации, причем немаловажную услугу оказал королю по обыкновенно в данном деле Замойский[248].

В Пруссии проявилась тоже сильная оппозиция. Прусские чины не прислали даже своих депутатов на варшавский сейм. Поэтому необходимо было созывать и здесь сеймик, отправлять посла, представлять опасности, угрожающие Речи Посполитой и в особенности Пруссии со стороны московского врага, убеждать, вести переговоры, тратить время, чтобы только добыть средства на государственные нужды. Пруссия не сразу выразила готовность помогать королю. Сеймик, собранный в Грудзиондзе, ограничился жалобами на тяжелое экономическое положение страны и на нарушение привилегий, дарованных Пруссии. Вследствие этого являлась необходимость собрать новый сеймик, который согласился наконец дать королю 50 000 флоринов[249].

Далее, налоги были собраны в казну только к началу 1579 года[250], следовательно, начинать войну в 1578 году было весьма трудно, далее невозможно, так как встречались еще и иные затруднения, притом громадной важности. Прежде чем объявить войну на севере, необходимо было обезопасить предварительно южные области государства от Татар и Турок. С этой стороны могла разразиться сильная гроза.

Стефан Баторий тотчас по вступлении своем на польский престол постарался заключить мир с турецким султаном, имея в виду не только интересы Речи Посполитой, но и интересы Трансильвании, которую Турки легко могли отнять у рода Баториев. С этою целью в Константинополь был отправлен галицкий каштелян Ян Сененьский, которому удалось склонить Турцию к союзу с Речью Посполитой. Султан обещался не только удерживать Крымских Татар от набегов на польские земли, но и оказывать военную помощь Баторию[251].

Пока велись переговоры с Портой, Татары по своему обыкновению произвели весной 1577 года опустошительный набег на Киевскую землю, Волынь и Подолию[252]. Положение Батория в этот момент было весьма затруднительно: приходилось бороться с мятежным Данцигом, отражать близившееся нападение Иоанна на Ливонию и принимать меры против татарских набегов. Кризис не миновал и в конце 1577 года. Данциг, правда, был усмирен, с Турциею заключен союз, но зато Ливония покорена Иоанном: мало того, и со стороны Турции, несмотря на мирный договор, угрожала война. На юге произошли события, которые едва не уничтожили дружественного соглашения с Портой.

Среди запорожских казаков явился атаман, по имени Иван Подкова, прозванный так за свою необыкновенную физическую силу (он легко ломал подковы): он увлек своих удальцов на смелое предприятие. Валах по происхождению, он задумал низложить с престола Валахии господаря Петрила, ибо считал себя основательно или притворно законным наследником страны. При содействии некоторых польских панов и при помощи московского золота авантюристу удалось осуществить свой замысел.