Ливонская война. Вильно против Москвы 1558 – 1570 - [103]

Инициатором его создания должен был быть хорошо информированный в делах ВКЛ и Польши человек. Я. Ходкевич лучше всего подходит на эту роль. К тому же предложения не расходятся с его позицией по унийному вопросу на Люблинском сейме 1569 г.

Действия Я. Ходкевича являются любопытной попыткой перехвата политической инициативы у Радзивиллов, в которой он солидаризировался с новой позицией великого князя в вопросах взаимоотношений между Польшей и ВКЛ. С его стороны это был достаточно рискованный шаг, ведь в случае неудачи существовала опасность оказаться на обочине большой политики. Однако, как показало время, Я. Ходкевич хорошо ориентировался в политической ситуации и ее развитии. Вскоре он начал быстро продвигаться по должностной лестнице и стал во второй половине 60-х гг. XVI в. одним из самых влиятельных политиков в ВКЛ[1195].

Особо следует отметить, что события под Витебском показали, что посполитое рушенье из инструмента для ведения военных действий становилось важным фактором внутриполитической борьбы в ВКЛ[1196].

Это выступление расценивалось многими исследователями как проявление возросшей политической сознательности шляхетского сословия, как свидетельство окончательного оформления его особой политической программы. Шляхетские массы сумели подать самостоятельный голос в большой политике, который в условиях войны не мог быть проигнорирован. Это означало коренной перелом в политической борьбе между шляхтой и магнатами, что в конце концов привело к изменениям в расстановке сил на политической арене ВКЛ.

Однако, на наш взгляд, не все так однозначно. Многие, казалось бы, давно решенные вопросы требуют своей новой постановки.

Своеобразным правилом в историографии является рассмотрение социальных и политических процессов, которые происходили в ВКЛ в конце XV — первой половине XVI в., как единого целого. На наш взгляд, для лучшего понимания сути исторических событий эти процессы следует разделять.

Ключевым моментом политики является борьба за власть. Встает вопрос — боролась ли шляхта за политическую гегемонию в государстве? Видела ли она в магнатерии (господарской Раде) своего политического соперника и конкурента?

Оформленная до конца политическая организация всегда имеет лидеров — выразителей своих идей. Источники не дают нам указаний на таких лиц из числа шляхты. Как исключение, можно упомянуть лишь луцкого земского судью Гаврилу Бокея, который входил в состав посольства из военного лагеря под Витебском в 1562 г., участвовал в работе Виленского сейма 1565/1566 гг. и выделился заметной активностью во время работы Люблинского сейма 1569 г.[1197] Однако политическое значение этого шляхтича и не вышло за региональный уровень.

Удивляет и тот факт, что до 1564–1565 гг. шляхта не требовала введения в ВКЛ сеймиков по польскому образцу, которые могли бы стать для нее хорошей политической школой и удобным инструментом в борьбе с магнатерией. Известно, что в регионах существовали местные представительские съезды, которые, судя по всему, удовлетворяли ее потребности. Скорее всего, она не видела оснований менять положение вещей, поскольку, несмотря на различие социально-групповых интересов, реальной борьбы за политическую власть между магнатерией и шляхтой не было.

Шляхта не ставила под сомнение решающее значение Рады в политической жизни. Примером может быть инструкция для посольства ВКЛ на Варшавский сейм, утвержденная господарем в июле 1563 г. Согласно ее содержанию, члены делегации, не принадлежавшие к первой «лавице» Рады, не имели права самостоятельно высказывать мнение в ходе сеймовых дискуссий[1198]. Вероятно, такой подход принимался всеми как само собой разумеющийся. Дневник Варшавского сейма содержит только выступления Н. Радзивилла Черного — руководителя посольства. На сделанное поляками замечание, почему от имени литвинов высказывается лишь он, Радзивилл ответил, что имеет полномочия от всей шляхты ВКЛ[1199].

Структура власти в ВКЛ была построена таким образом, что наиболее способные шляхтичи переходили на службу на господарский (либо магнатский) двор и с течением времени могли влиться в ряды наивысших урядников. Это, в свою очередь, открывало путь к приобретению магнатского статуса. В этом проявлялась общая для европейских государств тенденция концентрации реальной власти в небольшом олигархическом круге. «Шляхетская демократия» в реалиях политической жизни ВКЛ всегда носила достаточно формальный характер. И после реформ 1564–1566 гг. средняя шляхта находилась под влиянием магнатов, только теперь это была преимущественно неприкрытая зависимость клиента от патрона[1200].

Однако не будем забывать, что без шляхетской поддержки не мог обойтись ни один политик, поскольку шляхетское сословие являлось социальной основой существующего государственно-политического строя. В то же время оно, несмотря на свою существенную роль, оставалось фактически объектом воздействия со стороны великого князя и радных панов, державших в своих руках важнейшие нити управления политическими процессами в ВКЛ[1201].

По нашему мнению, накануне Люблинской унии шляхта в ВКЛ только начала приобретать политическое сознание. Быстрому развитию этого процесса препятствовали традиционные социальные и политические уклады, сильная клиентарная зависимость шляхты от панов, низкий уровень ее образования и слабые возможности контактов между собой.