Литургия смерти и современная культура - [13]
Читая эти тексты, всматриваясь в таинственный свет в темных и узких кладбищенских коридорах катакомб, мы легко можем себе представить христианские похороны тех времен, ибо, как вы увидите, их совершение не изменилось (по крайней мере, теоретически, нормативно) до сегодняшнего дня. Что такое похороны? Во-первых, похоронный обряд состоит из некоторых вечно тех же (можно сказать, естественных) жестов, действий, которые человек совершал с незапамятных времен. Все начинается дома, в «естественном» месте смерти, ибо мы еще очень далеки от того времени, когда усопших «изгонят» в безликую анонимность больниц. Здесь, дома, тело обмывают и приготовляют к его последнему земному паломничеству — пути к могиле. И похоронная процессия выходит из дома и направляется на кладбище, которое, как я рассказал вчера, находится за пределами города. Вероятно, внешне ничто (по вышеуказанным причинам) не отличает христианские похороны от любых других. Но все же у могилы, особенно если усопшего хоронят в катакомбах (чаще всего так и происходило, хотя и не всегда), вероятно, пели псалом, читали отрывок из Писания, возносили молитву. Какой псалом? Какой отрывок? Какую молитву? Мы не знаем. Однако я полагаю, что по крайней мере одна молитва и одно песнопение, сохранившиеся в тексте нашего нынешнего отпевания, дошли до нас от этого раннего периода, если и не дословно, то, по крайней мере, сохранив дух и стиль.
«Боже духов и всякия плоти, смерть поправый и диавола упразднивый, и живот Mipy Твоему даровавый: Сам, Господи, упокой душу усопшаго раба Твоего [или усопшия рабы Твоея] имярек, в месте светле, в месте злачне, в месте покойне, отнюдуже отбеже болезнь, печаль и воздыхание. Всякое согрешение, содеянное им [или ею] словом, или делом, или помышлением, яко благий человеколюбец Бог, прости, яко несть человек, иже жив будет и не согрешит. Ты бо Един кроме греха, правда Твоя правда во веки, и слово Твое истина». (Последование отпевания мирян.)
(По-русски: «Боже духов и всякой плоти, победивший смерть, уничтоживший власть диавола и даровавший жизнь Твоему миру, сам, Господи, упокой души скончавшихся рабов Твоих (имена) в месте света, блаженства, мира, где нет никаких мук, скорбей и душевных страданий. Как благий и человеколюбивый Бог, прости им всякое прегрешение, сделанное ими словом, или делом, или мыслью; потому что нет человека, который бы провел земную жизнь без греха, — один Ты без греха; правосудие Твое — правосудие вечное, и слово Твое — истина»).
Я имею в виду молитву (и мы о ней поговорим подробно), которая повторяется несколько раз во время отпевания (и во всех поминальных службах), повторяется в конце каждой ектении. Это молитва «Боже духов и всякия плоти, смерть поправый и диавола упразднивый, и живот Mipy Твоему даровавый», конец которой — славословие, ekphonesis ектении: «яко Ты еси воскресение и жизнь и покой усопшего раба Твоего, Христе Боже наш...». Эту молитву (точнее, ее более ранний вариант) читали в конце погребального обряда как заключительную или, прибегая к более поздней терминологии, как «отпущение грехов», поручение усопшего Богу. Я могу привести два довода в пользу того, что эта молитва была и в теории остается и сегодня абсолютно уникальным явлением.
Первый и формальный довод я вижу в довольно темном и странном правиле, до сих пор приводящемся в наших богослужебных книгах (по крайней мере, в церковнославянских), согласно которому в конце погребального обряда, после чтения Евангелия, диакон возглашает ектению (и тут я цитирую требник), «и по исполнении сего (ектении) глаголет первый от священников, или архиерей прилучився, молитву; “Боже духов...” велегласно, пришед близ умершего. Такожде и настоящий священницы вси. Ведомо же буди, яко глаголему коемуждо прошению от диакона, во елико глаголется прошение от него, глаголет вышереченную молитву кийждо священник, по чину своему, тайно, близ умершего, и возглашает:
“Яко Ты еси Воскресение и Живот...” Ныне же от перваго священника или архиереа глаголется велегласно молитва: “Боже духов...” якоже выше речеся. По возгласе же бывает целование» (Последование погребения мирских человек). Потом поются стихиры, о которых мы поговорим позже, и гроб с телом несут на кладбище. Несомненно, что с этим правилом что-то «не так», что некто (я так и вижу монаха, глядящего на страницу и думающего: «Что же мне с этим делать?!»), составивший его, пытался каким-нибудь образом соединить два правила, не зная толком, как к этому подступиться. Одно правило — определенно раннее: в нем упоминается епископ, появляющийся вдруг из ниоткуда: ни в одном тексте отпевания или поминовения епископ не упоминается. Почему же здесь вдруг является нам епископ? И почему идет речь о нескольких священниках? Очевидно, что мы видим в этом месте отражение ранней, епископской структуры каждой местной общины, где епископ, в окружении нескольких священников, всегда возглавлял любую службу. Таким образом, мы видим отпевание, еще не превратившееся в
