Литературная Газета, 6608 (№ 30–31/2017) - [11]

Позже в ХХ веке популярность Голсуорси снова возросла благодаря успеху на родине и за границей (и особенно в России) 26-серийной экранизации «Саги о Форсайтах», которую впервые показали на Би-би-си пятьдесят лет назад – в 1967 году. Это был смелый эксперимент по созданию принципиально новой культурной формы и яркий пример того, что принято считать «Золотым веком» Британского телевидения. Можно только удивляться, что в эпоху социальных свобод история о временах правления короля Эдварда VII и об Англии 1920-х была так притягательна для массовой аудитории.

Впрочем, вряд ли это связано с тоской по тем временам. Скорее всего, дело было в остроте затронутых Голсуорси классовых проблем и гендерных конфликтов.

– Некоторые исследователи сравнивают «Сагу о Форсайтах» с романом «Будденброки» Томаса Манна. Можно ли провести такую параллель?

– Это неопровержимое и плодотворное сравнение. Оно многое говорит о литературной серьёзности «Саги о Форсайтах». К сожалению, после экранизации «Сага» стала восприниматься скорее как образец мыльной оперы, чем как достойное литературное произведение.

В прозе Манна определённо есть та же ироничность и беспристрастность, из-за чего напрашивается сравнение с Голсуорси. Ну и, конечно, Томас Манн и Джон Голсуорси оба получили Нобелевскую премию по литературе с разницей в три года. Но среди наиболее характерных аналогий можно выделить тему противопоставления бизнеса и искусства, которая звучит у обоих писателей с неоспоримой убедительностью. Возможно, именно благодаря ей творчество Манна и Голсуорси привлекает нас и сегодня.

– Какое произведение Джона Голсуорси является, на ваш взгляд, наиболее недооценённым и почему?

– Недавно я просматривал поздравительную речь Нобелевского комитета, которую произносили, когда Голсуорси получил премию по литературе в 1932 году. Андерс Остерлинг, член Нобелевского комитета и секретарь Шведской академии, отметил, что, несмотря на то, что «Сага о Форсайтах» особенно привлекательна благодаря эпическому характеру, «Усадьба» и «Тёмный цветок» – проза столь же высокого уровня. Но, пожалуй, я не слукавлю, если скажу, что из всего творческого наследия Голсуорси наиболее недооценёнными остаются его пьесы, многие из которых в своё время с успехом шли в наиболее авторитетных британских и американских театрах. Среди ранних успешных пьес можно выделить «The Silver Box» (1906), в которой речь идёт о классовом неравенстве и юридической системе, «Strife» (1909) – о трудовых отношениях в жестяной промышленности и «Justice» (1910) – об условиях содержания заключённых в английских тюрьмах. Уинстон Черчилль утверждал, что пьеса «Justice» повлияла на его программу реформы тюрем.

Во время Первой мировой войны Голсуорси стремился на фронт, но его не взяли из-за плохого зрения. Тогда он отправился в Бельгию вместе со своей женой Адой, чтобы помогать Красному Кресту. Когда наступил мир, Голсуорси вернулся к теме собственности в пьесе «The Skin Game» (1920), к проблемам социальных классов и этики в пьесе «Escape» (1926). А также затронул острую проблему антисемитизма среди Британской аристократии в пьесе «Loyalties» (1922)*. Такие темы издавна волновали его – возможно, в силу привилегированного положения в обществе: на борьбу с некоторыми социальными проблемами Голсуорси давал деньги из собственного кармана. К таким проблемам относятся, например, материальные и избирательные права женщин, отмена вивисекции, обеспечение жильём рабочего класса и – ещё масштабнее – всеобщее равенство перед законом. Эти темы часто становились основой его драматических произведений. Сегодня почти забыт тот факт, что в начале ХХ века Голсуорси прославился именно как драматург, а не как прозаик.

– В чём особенность художественного метода Голсуорси?

– Претензия Вирджинии Вульф, что в произведениях Голсуорси нет обращения к «внутреннему миру» героев и, как следствие, мало психологизма, не вполне справедлива: необходимо учитывать тот факт, что даже на свою прозу Голсуорси смотрел глазами драматурга. Его герои словно находятся на театральных подмостках и общаются с читателем только при помощи диалогов с другими персонажами повествования. Также к особенностям его художественного метода можно отнести особенности сознания писателя – это было сознание человека, которого воспитывали как адвоката и который был сыном адвоката. Его книги представляли собой не поток сознания, а длительный судебный процесс, где на скамье подсудимых находились ценности среднего класса. Его работы – это своеобразная моральная лаборатория, в который бизнес сталкивается с искусством, стоицизм – с чувством, а любовь – с собственностью.

Надо также отметить, что Голсуорси не были чужды литературные эксперименты, и он тоже отчасти испытал на себе влияние модернизма. Так, символизм, с готовностью вобравший в себя открытие Фрейда о бессознательном, проявился в некоторых «интерлюдиях», которые Голсуорси писал позже, чем основные истории, придавая своим персонажам психологическую глубину.

– Как вы думаете, оказала ли на него влияние русская классика? Если да, то какие имена можно назвать?