Литературная Газета, 6585 (№ 05/2017) - [15]

Оксана Судьина

Вселенная Эмиля Лотяну

Вселенная Эмиля Лотяну

Литература / Литература / Поэзия

Канапьянов Бахытжан

Теги: Эмиль Лотяну , поэзия , память

Стихи поэта Эмиля Владимировича Лотяну (6 ноября 1936 г. – 18 апреля 2003 г.), последнего романтика советского кино, менее известны, чем его знаменитые фильмы: «Ждите нас на рассвете», «Это – мгновение», «Красные поляны», «Лаутары», «Табор уходит в небо», «Мой ласковый и нежный зверь», «Анна Павлова».

Начиная с тех самых шестидесятых годов прошлого столетия эти фильмы покорили не один миллион кинозрителей в разных странах мира. Да и сейчас, в эпоху телевидения, достаточно взглянуть на телепрограмму того или иного коммерческого канала, чтобы убедиться, что редкая неделя обходится без фильмов этого прекрасного мастера, рыцаря поэтического экрана. Эмиль Лотяну верен тому индивидуальному авторскому началу, без которого нет поэзии. Для него, поэта милостью Божьей, мало было сотворить поэтические образы и метафоры только на чистом листе бумаги. Эмиль Лотяну во всех своих фильмах и кинокамерой, и музыкой, и игрой актёров творил поэтический мир своей души. Оставаясь верным реалиям времени и человеческой психологии, он преображал их в ту поэтическую правду, которую исповедовал – как человек, художник, мастер поэтического экрана, как поэт-романтик.

Создаётся впечатление, что этим образам Эмиля Лотяну тесно жить в каркасе его поэтических книг. Им необходим полёт, словно птицам, рвущимся с места своего рождения ввысь, в бездонное пространство нашего общего неба.

И это божественное перевоплощение поэтического духа уже не принадлежит его создателю, это всё становится достоянием народа, неотъемлемой частью общекультурного процесса на стыке веков, в канун нового тысячелетия. И необходимо особо отметить, что Эмиль Лотяну всегда обращался в своих фильмах к русской литературной классике – Пушкину, Чехову, Горькому.

Мне в те далёкие семидесятые годы, в годы своей юности и молодости, довелось учиться киноремеслу у этого Мастера. Видимо, нашли общий интонационный ключ взаимопонимания в мире поэтических образов. Он не только определил меня вольнослушателем Высших курсов кинорежиссёров и сценаристов, где вёл семинар, но и взял в штат съёмочной группы фильма «Мой ласковый и нежный зверь» по мотивам повести Чехова «Драма на охоте». Это была поистине высокая школа кинематографа. Видеть в течение года Кирилла Лаврова, Олега Янковского, Леонида Маркова, Светлану Тома, Григоре Григореу, юную Галину Беляеву, общаться с ними в перерывах между съёмками, и с кинооператором Анатолием Петрицким, который когда-то снимал великую эпопею «Война и мир» Сергея Бондарчука, художником Борисом Бланком… А знаменитый вальс Евгения Доги!

И всё же вначале были стихи… Свыше десяти поэтических книг в родной Молдавии, несколько сборников на русском языке, а также переводы его стихов на языки многих стран мира.

Поэтический сборник «Книга любви», который я издал в Алма-Ате незадолго до кончины Эмиля Владимировича Лотяну, состоит из новых стихов, которые наряду с лучшими поэтическими произведениями прошлых лет впервые столь широко раскрывают читателю творчество поэта и кинорежиссёра. Эти стихи, благодаря переводческому таланту известных поэтов Ю. Левитанского, Ю. Мориц, К. Ковальджи, А. Ткаченко, Р. Ольшевского, В. Измайлова, А. Зауриха, Б. Мариана, Е. Лучковского нашли своего читателя на всём постсоветском пространстве, как нашли своего зрителя многие фильмы мастера. Некоторые стихи переведены самим автором на язык Антиоха Кантемира и Александра Пушкина. И эти стихи ничуть не уступают другим переводам, а в некоторых случаях и превосходят их именно в силу своего авторского звучания.

Премьера

Премьера

Литература / Литература / Поэзия

Сорок лет назад началась работа на фильмом «Мой ласковый и нежный зверь» с участием Г. Беляевой, О. Янковского и Л. Маркова

Теги: Эмиль Лотяну , поэзия , память

Эмиль Лотяну

Ушедшим мастерам кино, которых я знал и на которых молился

Ударил мрак средь бела дня.

Замкнуло где-то. Свет погас…

А он стоял напротив нас

У рампы и – просил огня.

Был зал, как чёрная обитель,

В немое сжатое кольцо.

– Я зрителя хочу увидеть!

Мой зритель, где твоё лицо?

В полупорыве он застыл,

Всем телом ожидая тока,

И взлётом рук просил, как Бога,

Сто вольт для тех, кого любил.

Гуденьем напряжённой плоти

Заполнив онемевший зал,

Впервые до конца познал

Родство со всеми, кто напротив.

Гудели в нём колокола

Во славу кровного родства!

И он светился от тоски,

От неги, от любви, от боли,

И сердце рвалось на куски,

И табуном срывалось в поле,

Где он снимал святые сны,

Предав экрану лик иконы,

И где по грязи шли мадонны,

Цветя в предчувствии весны!

Где иступленный пляс метели

Снимал на плёнку до седин, –

В том поле, ставшем колыбелью

Его распятий и картин.

…Он был так близко, рядом с нами,

У рампы, в ожиданье света,

И сотни глаз немым ответом

Мерцали влажными огнями.

То был его прощальный вечер,

То был его прощальный крик:

Верните свет хотя б на миг

И подарите вечность встречи!

Звучит во мне тот голос звонкий

Властителя и скомороха,