Литературная Газета, 6583 (№ 03/2017) - [22]

Стихотворения напечатаны крупным шрифтом и хорошо подходят для самостоятельного чтения.

Наступила чехарда –

Что случилося? Беда!

Враз часы остановились,

С ритма жизни люди сбились.

Ох, беда, беда, беда –

Наступила чехарда.

Подготовили А. Ермакова, В. Галкина

Смердяковщина

Смердяковщина

Искусство / Театральная площадь / МельпоДмена

Любомудров Марк

Андрей Могучий, как всегда, в бейсболке

Фото: ИТАР-ТАСС

Теги: Александр Могучий , режиссёр , БДТ , спектакль , "Пьяные" , "Гроза" , постановка , театр , критика

Большой драматический театр: время Андрея Могучего

В 2013 году новым художественным руководителем БДТ Министерство культуры назначило 52-летнего режиссёра А.А. Могучего. По базовому образованию он инженер авиаприборостроения. Режиссуре обучался в Ленинградском институте культуры, в театральном смысле достаточно маргинальном учебном заведении. К этому времени Могучий был известен как основатель «независимой» группы под названием «Формальный театр», творчество которого характеризовалось очевидным уклоном к европейскому авангардизму, к формализму. Показателен выбор Могучим для своих первых спектаклей в этом театре пьес «Лысая певица» Э. Ионеско, «Эндшпиль» С. Бэкета (1989, 1990), оба автора – классики европейского театрального авангарда.

В последующей биографии Могучего поражает художническая всеядность. Он ставил спектакли в театре «Балтийский дом», в Мариинском театре, в «Приюте комедиантов», в цирке на Фонтанке, в Смольном соборе, но, пожалуй, более всего в Александринском театре. В лице его руководителя В. Фокина молодой энергичный режиссёр нашёл единомышленника, учителя, покровителя и соратника.

Влияние Фокина-авангардиста – идейное и эстетическое – прослеживается в спектаклях Могучего на разных сценах.

В первые сезоны его руководства БДТ явились на свет очень разные по стилю постановки.

«Алиса» с участием А.Б. Фрейндлих – спектакль по мотивам сказки Льюиса Кэрролла «Приключения Алисы в Стране чудес» – реализован на «второй сцене» БДТ, возможно, в качестве реверанса премьерше театра.

Манифестный характер, раскрывающий мировоззрение и эстетику режиссёра, имеют «Что делать» по одноимённому произведению Н.Г. Чернышевского (2014), «Пьяные» современного российского автора И. Вырыпаева (2015), «Гроза» А.Н. Островского (2016).

Фабульно спектакль «Что делать» близок к оригиналу: вечный треугольник – одна дама и двое претендентов. Текст романа пропущен через блендер режиссёрской фантазии – создана окрошка из обрывков реплик, диалогов, авторских отступлений. В некоторых сценах возникает загадочная дама с металлическим рупором в руках по имени Красота (В. Павлова), она изрекает на публику пошловатые нраво­учения, даёт маловразумительные оценки происходящему вокруг неё.

Периодически, разрушая логику сценического действия, появляется персонаж, названный Автором (Б. Павлович) – он комментирует происходящее на сцене, пытаясь, не очень успешно, подогреть постепенно гаснущий зрительский интерес к спектаклю.

А. Могучий, объясняя свой выбор темы, заявлял: «Мы живём в тревожное время, когда будущее туманно, а в головах хаос и неразбериха. Самим названием романа Чернышевский поставил сакральный для нашей страны вопрос… Ответ не найден». Красноречивое признание. По ходу спектакля нарастает недоумение: не присутствуют ли «хаос и неразбериха» прежде всего в голове постановщика?

Для мало-мальски образованного и мировоззренчески просветлённого русского человека роман «Что делать?» – давно перевёрнутая страница отечественной словесности. Художественно убогий памятник начальной эры российского нигилизма, безбожности и русофобии. Самое содержательное и запоминающееся в произведении – его название…

Следуя своей капризной и многосуетливой фантазии, А. Могучий, по его словам, задумывал «Что делать» как «спектакль-семинар, спектакль-диспут». Пространство организовал по аналогии со стандартными университетскими лекционными залами. И потому партер БДТ превратили в амфитеатр, сцену в подобие «кафедры», а зрительный зал замыслен как «аудитория».

Громадность металлической конструкции свидетельствует не только об экстравагантности создателей спектакля, но и, видимо, о безграничных финансовых возможностях театра.

Режиссёру не свойственно соблюдать логику в развитии сценического действия. Оно напоминает поток взбудораженного сознания постановщика, который выплёскивает свои фантазмы в произвольной последовательности.

Разумеется, никакого «диспута» или «семинара» в спектакле не возникает. И потому очевидна вся несуразность воздвигнутой громоздкой конструкции. Пространство сцены раздвинуто до её крайних границ и напоминает громадный сундук (художник А. Шишкин). Персонажи в сопоставлении с космическими размерами площадки кажутся мелкими букашками, насекомовидными существами. Одетые в тёмно-серые одежды, они ассоциируются с тараканами. Не у них ли заимствована система движений – то замедленных, то судорожно-торопливых. Такой ницшеанско-кафкианский взгляд на человека, видимо, соприроден создателям спектакля.

Сцена почти свободна от аксессуаров. Лишь несколько столов на колёсиках, настольная лампа на одном из них. В глубине чёрное пианино. В центре старинный венский стул, перед ним тазик с водой (тараканы любят воду). Вместо задника громадный экран, на котором периодически отражаются движения артистов.