Литературная Газета, 6583 (№ 03/2017) - [11]

А как травили ушедшего Виктора Герасина! Даже поздравления с 75-летием большой русский писатель не дождался. Зато с сайта СПР была удалена страница с его произведениями. Когда же он умер (не берёмся утверждать, что в результате травли), соболезнований так и не поступило.

Вот и сейчас идёт очередное преследование. Одного хорошего писателя, не согласного с администраторшей, она уже подвергла виртуальной порке, после чего сравнила с генералом Власовым и пригрозила прокуратурой.

А ведь интернет сегодня едва ли не обгоняет по читаемости бумажные носители. Так неужели Союз писателей ничего другого не может предложить своим членам? Понятно, что так не должно продолжаться, что Союзу писателей придётся меняться с учётом того, что называется «вызовами времени», придётся учитывать новую реальность, а не ждать возвращения старой. Сложно сказать, что имеет в виду Владимир Бондаренко («ЛГ» № 49, 2016), говоря о новом Союзе писателей, – только ли это пожелание или намёк на существующие и прорабатываемые планы. Одно можно сказать уверенно: создание нового союза, финансируемого государством, будет сопряжено с обидами и недовольством, потому что содержать всех членов всех союзов попросту нереально, для этого понадобится бюджет небольшой страны. Поэтому финансирование возможно лишь очень избирательное, а нечто подобное существует и ныне. Кроме того, новый союз всенепременно и сверхобязательно превратится в очередную кормушку «для своих» и ещё один симулякр. Получится что-то вроде бесплатной медицины, о которой все слышали, но мало кто видел. Наиболее ловкие из пишущих граждан поделят кусок бюджетного пирога. Финансирование получат несколько проектов. Скорее всего, те же самые, что получают его и сегодня.

Когда рассуждают о новом Союзе писателей, говорят всегда вообще, не касаясь частностей, не желая представить, что это будет на деле, как это может быть организовано. А зря. Потому что в деталях кроется подвох, прячется дьявол. И подумать в первую очередь следует не о том, какой нужен союз и кто его будет финансировать, а о том, как разорвать порочный круг групповщины и компанейщины, как вытащить из тени действительно хороших писателей, как покончить с медийностью в литературе, остановить процесс превращения литературы в show-business и начать наконец оценивать произведения по текстам, а не по мелькающим за ними авторским образам.

Лирическое оправдание бытия

Лирическое оправдание бытия

Литература / Литература / Скоровищница

Смирнов Владимир

Фото: РИА Новости

Теги: память , Владимир Соколов , поэзия , литература

Выдающийся русский поэт никогда не был в моде

Двадцать лет назад, в январе 1997 года, ушёл из жизни поэт Владимир Николаевич Соколов. Не дожив до своего 70-летия. В памяти многих он остался молодым, изящным, светлым человеком.

Соколов, без всякого преувеличения, один из самых чудных, самых тонких, самых природно-подлинных русских лириков второй половины ХХ века. И при жизни, и вплоть до наших дней он никогда не был в моде и в шумной славе, с ним особенно и не носились. Ну и слава богу! В старину было такое – применительно к поэзии – выражение: «поэт Божией милостью». Владимир Соколов, даже в весьма безбожное время, – а он начал печататься в начале 40-х – конце 50-х годов, – был именно таким поэтом. Доказательств тому много. Вот, к примеру, один из его лирических шедевров, написанный в конце 60-х гг. Вещь совершенно исключительная. В ней воплощено и редкое дарование поэта и, более того, оправдание бытия, свидетельство подлинности и неслучайность мира, России, человека.

Пластинка должна быть хрипящей,

Заигранной…

Должен быть сад,

В акациях так шелестящий,

Как лет восемнадцать назад.

Должны быть большие сирени –

Султаны, туманы, дымки.

Со станции из-за деревьев

Должны доноситься гудки.

И чья-то раскрытая книга

Должна трепетать на столе,

Как будто в предчувствии мига,

Что всё это канет во мгле.

Порой можно услышать: «Ну а что такого особенного сделал Соколов? Вот писал он о московских двориках, переулках, о летящем лёгком снеге, о дождиках… Да и вообще он – поэт дачи, предместий». Он будто миновал все изломы, потрясения эпохи, современником которой он был.

Когда-то Бунин – а Соколов любил его, и прозаика, и поэта, – написал: «Великие русские поэты присутствовали в моей жизни как живые люди». Это замечательно: как живые люди! Не просто как образчики или примеры, а в полноте жизненного удела. Тот же Бунин как-то заметил, что «никакой отдельной от нас жизни природы нет: каждое движение её есть движение души». И Владимир Соколов в своей поэзии улавливал, запечатлевал – с редкой гармонической волей, свободой, точностью и простотой – душу природы и времени, а не просто время и природу. Душу снега, душу дождя, душу души… Вот потому уже на закате своих дней он написал, что «поэзия – это труд души и совести». «Поместить человечью душу в пространство и все­сплетения поэзии» чрезвычайно трудно по очень многим причинам. Поэтому так отчётлив в лирике Соколова особый, зачастую горький тон человечности и мгновенности почти всего на земле.

На влажные планки ограды,