Литературная Газета, 6574 (№ 44/2016) - [4]

Да, сегодня мы превратились в страну, в которой на футбольных стадионах молодые ребята ухают, намекая на расовую неполноценность чернокожих атлетов. Но эти ухающие подростки – результат уже антисоветского воспитания, самого духовного, самого вариативного в мире. Вполне предсказуемый результат.

Последние двадцать лет в России «политкорректность» и «толерантность» прививали на официальном уровне как американскую диковинку. И конечно, ничего, кроме конфуза, из этого не вышло. Фальшь чувствовали даже школьники. Мы впали в «обратное общее место»: теперь у нас считают доблестью демонстративную нетолерантность. Показать презрение к «малым сим» – за милую душу! Вот профессор Александр Асмолов, один из идеологов истребительных школьных реформ, частенько вворачивает в свои проповеди такой каламбур – «быдл-класс». Должно быть, приятно ощущать собственную расовую и социальную полноценность, припечатывая «недочеловеков». Вот где уж точно нужна «нашенская политкорректность» – в ограничении такого социального расизма. Но главная беда даже не в грубом снобизме профессора, а в том, что система, основанная на генетической или социальной розни, неэффективна. Тот же Асмолов, наверное, без лицемерия мечтал, чтобы у нас больше любили, скажем, стихи Мандельштама, которые он нередко цитирует. Но интерес к высокой словесности пробуждала как раз советская «уравниловка». А элитарные изыски тешат самолюбие, но не приводят к намеченной цели, как сломанный компас.

И это не парадокс, а простая арифметика. Государство и его система просвещения в наше время должны обращаться к массовому человеку, а не к двум тысячам аристократов. В противном случае мы получаем торжество контрпросвещения и, как следствие, стратегическое поражение. Это как ружья кирпичами чистить. Законы новейшего времени хорошо понимали и Луначарский, и Потёмкин, и Прокофьев – наши министры-просветители с их установкой на всеобщее бесплатное обязательное образование… Об успехах нашей системы просвещения на Западе в годы противостояния систем говорили и открыто, и кулуарно. И они понимали, что эти успехи связаны не только с учебниками и методиками, но и со стратегией развития.

После вьетнамской войны американцам поднадоело проигрывать, и они взяли на вооружение лучшие советские политические технологии, чтобы приспособить их к собственным реалиям. Им удалось спасти свою державу от межрасовой гражданской войны. И помогла в этом по-сусловски осторожная и догматичная внутренняя политика, во многом лицемерная, но всё-таки изменившая американский дух. Американцы изучают советский опыт со времён Вудро Вильсона, обратившего внимание на первые ленинские декреты… И многое перенимают, хотя никогда в этом не признаются. Когда-то Голливуд противопоставлял левацкому коллективизму агрессивных одиночек. Но в последние десятилетия политкорректность привела их к почти ждановскому идеалу: оказалось, что идея страны, идея прогресса важнее ретивой личности. В американской идеологии, которую у нас принято бранить, сегодня больше социальной ответственности, чем когда-либо.

Технический прогресс, войны, пропагандистские технологии и демографические качели каждое столетие до неузнаваемости меняют мир и человека. Можно презирать товарища Маркса, но гораздо труднее выйти за пределы его законов. Отказавшись от наследия марксистов, социалистов и прочей неблагонадёжной публики, мы опрометчиво разоружились. Советская идеология во многом соответствовала вызовам новейшего времени. О нынешней нашей системе ценностей этого не скажешь: она пёстрая, в чём-то – музейная, где-то – вороватая, во многом – благородная, но не имеющая отношения к будущему. Потому и учат нас толерантности наши недавние ученики. Поделом бьют, между прочим. Уж больно легкомысленно мы относимся к собственному наследию. К чему приводит отказ от политического капитала, наработанного в советские годы? Да просто мы останемся вечными студентами, да ещё и с запьянцовской, криминальной репутацией. А наш Октябрь был прорывом в будущее – и его влияние ещё долго будет проявляться не только явно, но и подспудно.

Будапешт-1956: восстание обречённых

Будапешт-1956: восстание обречённых

Политика / Настоящее прошлое / Годовщина

Славин Алексей

Памятник Сталину разрезали на части

Теги: смерть Сталина , Венгрия , военный переворот , политика , общество , трагедия

Как Венгрия оказалась в эпицентре холодной войны

10 ноября 1956 года закончилась войсковая операция «Вихрь». 17 советских дивизий приграничных военных округов и воины расквартированного в Венгрии Особого корпуса подавили Венгерское национальное восстание, длившееся 19 дней. Это были поистине кровавые дни, которые даже через 60 лет невозможно оценить однозначно.

Размытый ландшафт

После смерти Сталина стал меняться политический ландшафт союзных восточноевропейских государств. В Венгрии в июне 1953 года от власти был отодвинут «верный сталинец» диктатор Матьяш Ракоши, сохранивший тем не менее пост первого секретаря Венгерской партии трудящихся (ВПТ). В соответствии с реалиями того времени руководство страной перешло к премьер-министру – ставленнику Л. Берии и Г. Маленкова Имре Надю, участнику Гражданской войны в России и, как и Ракоши, коминтерновцу. Берия хорошо знал Надя, который с 1933 года был осведомителем Лубянки (псевдоним Володя).