Литературная Газета, 6569 (№ 39/2016) - [16]

Снял с забора всё, чудом не налетев на гвозди. Мотоцикл погиб безвозвратно, мы вытаскивали из Юлика сотни заноз, а мысль о разведчике в нём засела и потом замечательно воплотилась в Штирлица.

Вообще он сочетал в себе совершенно несочетаемые качества. Был идеалист, романтик, в чём-то невероятно наивен, а в чём-то прагма­тичен.

В этом взрослом, многоопытном человеке жила совершенно мальчишеская мечта о таинственном разведчике.

Он был замечательный писатель со своей темой и своими страстями. Его знали, афоризмы из его книг цити­ровали.

Он, безусловно, завоевал своего читателя ещё до фильма «Семнадцать мгновений весны».

А фильм, думаю, останется в истории нашего кино навсегда. Работа настолько поглотила Юлика, что болеть у него не хватало ни сил, ни времени.

Хотя он был страшно мнителен, верил в то, что выдумывал. Решив как-то, что у него чудовищная болезнь печени, высовывал язык и оттягивал веки, доказывая мне её реальность.

По поводу знаменитых пророчеств Юлиана могу рассказать такую историю. Однажды, года через два после нашего знакомства, он позвонил ко мне ночью, часа в два, и сказал:

– Немедленно приезжай и постарайся достать водки.

– Что случилось?!

– Объясню, когда при­едешь.

В те времена водку ночью можно было купить у таксистов – они этой торговлей подрабатывали. Я взял две бутылки и приехал к Юлиану.

Вся разномастная посуда, что стояла у него в шкафчике на кухне, была разбита и валялась на полу.

– Юлик, что происходит? Ты что, с ума сошёл?!

– С ума я не сошёл. Утром я должен вылетать на Дальний Восток и знаю, что самолёт разобьётся.

– Что ты фантазируешь?

– Я не фантазирую. Я знаю, что он разобьётся.

Прекратив этот разговор, мы выпили водки и уже сильно «тёплые» поехали в аэропорт Внуково. Там мы, выдавая себя за иностранцев (кто ж иначе бы в те времена пустил?), прошли в ресторан и добавили ещё.

Все эти возлияния закончились тем, что Юлик почему-то отправился мимо охраны с чемоданом на лётное поле, и это хождение завершилось в милиции. А самолёт, на который он не попал, действительно разбился.

С тех пор Юлька мне всегда говорил: «Васенька, ты меня тогда спас, достав много водки. Если бы я с тобой не напился, то улетел бы».

«Умру я ненадолго»

«Умру я ненадолго»

Литература / Литература / Юлиан Семёнов - 85

Теги: Юлиан Семёнов

Всю свою жизнь Юлиан Семёнов (1931–1993) был тесно связан с «Литературной газетой» – и как писатель, и как журналист. На её страницах писатель Семёнов рассказывал о своих творческих планах, о работе над новыми книгами, отвечал на многочисленные вопросы читателей о создании своих историко-политических романов, особенно образа Штирлица-Исаева, соотношении документализма и художественного вымысла.

Юлиан Семёнов активно участвовал в литературной полемике, всегда подчёркивал значение жанра детектива. В газете также публиковались отрывки из его новых произведений.

А журналист Семёнов в качестве специального корреспондента «ЛГ» постоянно бывал в командировках, чаще всего в горячих точках, откуда присылал яркие, острые оперативные репортажи и интервью. В конце семидесятых – начале восьмидесятых годов он возглавлял корреспондентский пункт «Литературной газеты» в Бонне и публиковался буквально в каждом номере – его мобильность, настойчивость и диапазон тем свидетельствовали о высочайшем журналистском профессионализме Юлиана Семёнова и как автора, и как штатного сотрудника «ЛГ».

Юлиан СЕМЁНОВ

* * *

Странное слово «доверие»,

Похоже на жеребёнка,

Нарушишь – чревато отмщением,

Словно обидел ребёнка.

Нежное слово «доверие»,

Только ему доверься,

Что-то в нём есть газелье,

А грех в газелей целиться.

Грозное слово «доверие» –

Тавро измены за ложь.

Калёным железом по белому,

Только так и проймёшь!

Вечное слово «доверие»,

Сколько бы ни был казним,

Жизнь свою я им меряю –

Принцип неотменим.

* * *

Не говори: «Последний раз

Я прокачусь сейчас по склону».

Не утверждай: «В рассветный час

Звезда бесстыдна в небосклоне».

Не повторяй ничьих причуд,

Чужих словес и предреканий,

Весна – пора лесных запруд

И обречённых расставаний.

Не плотью измеряют радость,

Не жизнью отмечают смерть.

Ты вправе жить. Не вправе падать

В неискренности круговерть.

Упав – восстань! Опрись о лыжу,

Взгляни на склона крутизну.

Я весел. Вовсе не обижен.

И в чёрном вижу белизну.

* * *

                                Дочери Ольге

Судьбу за деньги не поймёшь –

Десятки и тузы – забава,

Провал сулит – там будет слава,

Прогноз на будущее – ложь,

Ты лишь тогда поймёшь судьбу,

Когда душа полна тревоги,

А сердце рвут тебе дороги,

И шепчешь лишь ему мольбу,

Простой закон – всегда люби,

Прилежна будь Добру и Вере,

И это всё, в какой-то мере,

Окупит суетность пути.

* * *

Я не жалею, что отдал,

И то, что потерял, – ко благу,

Лишь только бы листок бумаги,

А там хоть грохота обвал.

Центростремительность начал

Уступит место центробежью,

Так дюны шире побережья

Предшествуют чредою зал.

Я не обижен ни на тех,

Кто оказался слишком резким,

Духовно крайне бессловесным –

Ведь мир подобен сменам всех:

Когда легко отдать кумира,

Когда нетрудно позабыть

И то, что не было, что было: