Литературная Газета, 6568 (№ 38/2016) - [3]

Каждое из вновь образовавшихся после распада Советского Союза государств пошло своим путём. Ныне их полит­экономическая мозаика неоднородна.

Что представляет собой новая Россия? В каком обществе мы живём? В какой экономической системе?

Наши власти избегают теоретических оценок. Представители праволиберальной мысли долго муссировали тезис о «переходном периоде» к рыночной экономике. Правящей элите такая формула удобна – многие экономические неурядицы можно списывать на «переходное» состояние. На деле же капитализм в нашей стране давно утвердился и прошёл ряд этапов. В середине 1990-х годов он уже находился на монополистической, или олигархической стадии.

Позже сформировался бюрократическо-олигархический капитализм. Это не бранные слова, а лишь констатация реальности. Из бюрократического социализма мы, «перестроившись», перешли не в демократический социализм (что обещал Горбачёв), а оказались в системе координат самого низкосортного капитализма. Тут нет свободной конкуренции, и он не созидательный, а монополистический, спекулятивный, зависимый от Запада, сырьевой и периферийный.

Появившиеся миллиардеры срослись с высшими государственными чинами и вместе теперь составили властвующую элиту. Оказалось, что ленинская формула «сегодня министр – завтра банкир, сегодня банкир – завтра министр» справедлива как никогда. В стране около 80 долларовых миллиардеров. Если отнести их совокупные состояния к ВВП РФ, получим 18% – один из самых высоких показателей в мире. Децильный коэффициент (показатель дифференциации доходов, который выражает соотношение между средними доходами 10% населения с наиболее высокими доходами и средними доходами 10% наименее обеспеченных граждан), если брать официальную цифру, составляет 16. Это само по себе впечатляет. В развитых странах он много ниже. Но целый ряд исследователей считает, что он значительно выше, а в Москве приближается к 100.

Если во многих других странах богатства крупнейших собственников, как правило, связаны с созданием какого-то нового товара или услуги, у нас это обычно результат, по сути, присвоения общенародного прежде имущества посредством известных залоговых аукционов или чисто спекулятивных операций, базировавшихся на безудержном подкупе чиновников.

Подобный характер российского капитализма приводил и приводит к сменяющим один другой кризисам. И они у нас, увы, не цикличны, а системны. Экономический блок правительства до недавнего времени списывал почти все невзгоды на внешние обстоятельства: санкции, падение цен на сырьё. Это не так. Понижательная тенденция ощутима давно.

Можно смело говорить, что наш пример хрестоматиен в смысле того, как не следует вести реформы. Были ли они необходимы? Да, но не такие. Противоположный, успешный опыт реформирования дают другие – Китай и Вьетнам в первую очередь.

Там тоже были налицо признаки бюрократического социализма, но реформы начинали не с раскачки политической сферы, а с экономики, действовали постепенно. Не отказывались и от преимуществ социализма, скажем, от элементов плановой системы. Рыночные механизмы добавляли постепенно, сознательно формируя симбиоз социализма и капитализма и добиваясь роста экономики, устойчивого социального прогресса.

Встаёт вопрос: соединим ли социализм с капитализмом? Мировая практика говорит, что да. Первый опыт, кстати, известен со времён ленинского НЭПа 20-х годов прошлого века. «Мы, – писал Ленин, – вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения на социализм». Эта «перемена» состояла в допущении разных укладов, в соединении плана и рынка.

Позже английский экономист Дж. М. Кейнс, будучи на другом социальном полюсе, заявил, что без государственного вмешательства капитализм потерпит крах. Один из его учеников и последователей – Дж. К. Гэлбрейт – пошёл дальше и рассматривал планирование как главный тренд и видел в нём успешное будущее для капитализма. В 1960-х годах им и рядом других идеологов была обоснована теория конвергенции.

Сегодня обновлённая и подкреплённая мировой практикой теория конвергентного, или интегрального общества – ориентир в поиске оптимальной модели жизнеустройства. И всё более очевидно, что опыт строительства социализма в нашей стране не прошёл даром. Запад впитал ценные социалистические идеи и черты, переняв, в частности, централизованное планирование. И только выиграл от этого. У нас же после распада СССР плановое хозяйство предали анафеме, а государство почти изгнали из экономики.

В Китае же, например, Дэн Сяопин и его последователи не разрушали плановое хозяйство, а взялись за демократические преобразования, помноженные на рыночные регуляторы. Результат: страна развивается без кризисов, темпы роста завидны. По ВВП, рассчитанному по паритету покупательной способности, Поднебесная, обойдя США, ещё в 2014 году вышла на первое место в мире. Продолжительность жизни в КНР превышает 75 лет.

Осенью 2015 года глава КНР Си Цзиньпин на Генеральной Ассамблее ООН заявил, что всякая процветающая экономика помимо «невидимой руки» рынка должна использовать «видимую руку» государственного управления. Секретарь ЦК КПК профессор Янг Джинхай на первом мировом марксистском конгрессе в Пекине в октябре 2015 года, на котором мне довелось быть, говорил: «Суть китайского пути состоит в нахождении правильного баланса между социализмом и капитализмом. В экономике это означает установление разумных пропорций между административными и рыночными отношениями…»