Литературная Газета, 6554 (№ 21/2016) - [29]

Том думает об Энн и хочет уйти, но в итоге остаётся. Устав от порочных наслаждений Лондона, он вспоминает Энн и свою жизнь в деревне. Но тут Ник убеждает его жениться на Бабе-Турчанке (женщине с бородой, которая даёт посмотреть на себя за деньги, выступая в цирке) и внушает ему, что эта женитьба, продемонстрировав пренебрежение традиционными вкусами, подарит ему счастье свободы. Том показывает свою жену приехавшей в Лондон Энн, которая, глянув на выбор любимого, в ужасе убегает. Баба-Турчанка до смерти надоела Тому, а тут Ник демонстрирует ему прибор, который якобы превращает в хлеб осколки тарелок, разбитых Бабой. Попытка производства хлебообразующей машины приводит Тома к разорению. Через год и один день Шэдоу требует у своего «господина» его душу в качестве платы за услуги. Расставаться со своей душой Том, разумеется, не хочет, тогда Ник даёт ему последний шанс: если он угадает три карты, которые вытащит из предложенной Ником колоды, то он спасён. Том, думая об Энн, в первой карте угадывает Даму червей (в английском языке она называется The Queen of Hearts, в буквальном переводе – Королева сердец), затем правильно называет вторую карту, в третьей тоже узнаёт Даму червей, и в небытие (у Бертмана – в грохоте и пламени) отправляется Ник, на прощание накладывая на «хозяина»-марионетку проклятье безумия.

Несмотря на то что либретто Стравинскому писали американские поэты, в нём очень прозрачно проглядывают ассоциации с русскими операми: о «Мазепе» я упоминаю ниже, а в эпизоде с тремя картами – ну, почти «Пиковая дама» П.И. Чайковского. Но если в «Пиковой» третья карта, Дама пик, погубила Германа, то в «Повесе» третья Дама червей спасла Тома. Правда, ненадолго. Дружба с дьяволом плохо кончается даже без продажи души.

Находясь в психбольнице (у Бертмана – огромная железная клетка, которую можно воспринять как ограничение не только свободы, но разума и возможностей), где его навещает Энн, Том просит у неё прощения, а она поёт ему колыбельную (почти как безумная Мария над умирающим Андреем в «Мазепе» П.И. Чайковского). Вместе с надзирателем сумасшедшего дома к Тому и Энн входит Мистер Трулав. Он уводит Энн, которая обращается к Тому с последними словами: «Я клятве верна, но тебе я больше не нужна. Любимый, прощай!» Том остаётся в одиночестве и умирает. Звучит погребальный хор. В эпилоге Том, Ник, Энн и Баба-Турчанка сообщают зрителям, что «мораль сей басни такова»: дьявол всегда творит зло руками людей праздных.

И горь Стравинский не раз рассказывал, как у него родилась идея создания оперы на сюжет литографической серии Уильяма Хогарта. «Картины Хогарта «Похождения повесы», увиденные мной в 1947 году во время случайного посещения Чикагского института искусств, – свидетельствует композитор в «Диалогах», — сразу вызвали в моём воображении ряд оперных сцен. Я уже был подготовлен к подобному внушению, так как мысль об опере на английском языке привлекала меня со времени переезда в США. Я выбрал Одена по совету моего близкого друга и соседа Олдоса Хаксли. Всё, что я к тому времени знал из работ Одена, был текст к фильму «Ночной поезд». Когда я описал Хаксли тип стихотворной оперы, которую мне хотелось написать, он заверил меня, что Оден – именно тот поэт, с которым я могу осуществить своё желание».

Прекрасное поэтическое либретто на английском, которым, кстати, почти все финны владеют свободно, великолепно легло на музыку. А в исполнении замечательных солистов (Энн Трулав – сопрано Ханна Рантала, Том – тенор Стив Давислим, Ник Шэдоу – баритон Туомас Пурсио, Матушка Гусыня – меццо-сопрано Мерле Силмато, Баба-Турчанка – меццо-сопрано Пяйви Нисула, Мистер Трулав – бас Койт Соасепп), чёткой дикции которых может позавидовать большинство российских певцов, каждое слово было понятно, и сила воздействия текста на зрителей усиливала восприятие музыки. Оркестром Финской национальной оперы управлял Эйвинд Гулберг Йенсен, который, с одной стороны, исполнял партитуру, словно свою, а с другой – тонко подыгрывал режиссёрским идеям Бертмана.

А идей у него, как всегда, – гейзер. Одно из самых выдающихся достоинств постановки – «говорящая» пластика и танцы в исполнении главных героев и хора. Хореография Эдвальда Смирнова – словно расширенное либретто: столько эмоций, гротеска, оттенков смыслов и просто красоты в движениях и позах! Хотя и певцы – молодцы: освоили вторую профессию. Вопреки современной моде на бессмысленные кубы и щиты декорации были настоящими: зелёная изгородь с гномиками и качели – абсолютно английский пейзаж, роскошная спальня Бабы-Турчанки со шкурой белого медведя, символы и призраки Лондона. Но и без примет XXI века не обошлось: Ник подарил Тому планшет, только на месте, где обычно изображено откушенное яблоко, воцарился череп. Всё правильно: куда яблоку до всесильной смерти!

Первое исполнение «Похождений повесы» состоялось в Венеции 11 сентября 1951 года, а премьера в Хельсинки – без нескольких месяцев 65 лет спустя, то есть эта постановка стала празднованием 65-летнего юбилея оперы. Так что уважаемые создатели, исполнители и зрители финских «Похождений» оказались «через годы, через расстоянья» гостями Игоря Стравинского, Уинстона Хью Одена и Честера Кальмана, которые, несомненно, радовались стоячей овации по окончании спектакля.