Литературная Газета, 6553 (№ 20/2016) - [6]

Осенью 2013 года у нас во фракции начало вызревать серьёзное недовольство. Я, Олег Царёв и ещё несколько человек объединились и стали доказывать, что нельзя голосовать за решение по евроинтеграции. Но для Януковича всё было понятно: «даётся команда» и нужное ему решение принимается.

В 2009 году текст соглашения об ассоциации был всего лишь десять-двенадцать листов. Когда Янукович пришёл к власти, уже никто толком не знал, где и в каком состоянии документ. Позже стало известно, что он увеличился в объёме до 1200 листов. И все реально забеспокоились: «А как бы почитать, о чём идёт речь?» Кинулись в администрацию президента! Нет. В правительстве, МИДе – нет! В руководстве фракции спросили. Отвечают: «Оно тебе надо? Когда потребуется – проголосуешь». Нас едва не исключили из партии за «деструктивную работу».

Тогда у меня был сложный разговор с Януковичем: «Я считаюсь «рупором партии» и должен видеть документ, иначе не могу за него агитировать». Добавил, что у меня есть проект закона об отказе от евроинтеграции, что меня «напрягает» СБУ, требует его отозвать... С Януковичем вообще тяжело общаться, особенно, когда он не согласен. Разговор вышел на повышенных тонах – насколько это позволено депутату с президентом.

Возражений было всё больше, даже самые послушные люди стали интересоваться: «А за что мы будем голосовать?» И тогда выяснилось, что текста ни на русском, ни на украинском языке нет в принципе! Он был лишь на английском. Достали его на сайте Совета Европы, и, когда перевели, всем буквально стало дурно.

– А кто же провернул сногсшибательную махинацию с увеличением объёма документа с десятка до тысячи страниц?

– Наверное, и Янукович всё знал, и Азаров. Большую работу провёл господин Елисеев – украинский дипломат, который представлял Украину в Евросоюзе. Грамотный такой, толковый молодой человек... Я думаю, документ законспирировали американцы и те, кто над ним работал. Утечек не было по одной причине: решалась задача положить в карман Украину. И когда на последнем этапе это сделать не удалось, Янукович начал «прозревать». Либо пытался сыграть, что одумался... Можно по-разному относиться к Партии регионов, но тогда именно позиция фракции в парламенте остановила бездумное подписание соглашения об ассоциации.

– Неподписание соглашения стало поводом для протестов в Киеве. С чего лично для вас начался очередной Майдан?

– Да, я практически во всех этих событиях принимал участие. И даже ездил во Львов, встречался со студентами, рассказывал, что волновавший их вопрос безвизового въезда в ЕС даже не стоит в повестке дня. Меня тогда порадовало, что студенческий протест в октябре-ноябре был не политизирован, проходил без участия политических партий.

Самое неприятное случилось, когда произошел разгон на Майдане 30 ноября 2013 года. Мы сидели в это время в эфире, по-моему, в телепрограмме Шустера. Наши оппоненты начали стремительно уходить из студии, говоря «там детей убивают». Между тем никто никого не «убивал», разгон начался только через четыре часа. Они ожидали и, мне кажется, сами готовили этот силовой разгон «онижедетей». Яценюк, например, заранее увёз с площади дорогостоящее сценическое оборудование. Когда разгон всё же начался, все каналы ранним утром синхронно показывали это в прямом эфире. Большая часть западных посольств уже до семи-восьми часов утра сделала свои заявления.

Это была не ошибка власти, а предательство и провокация. Запустили схему, которая предопределила весь дальнейший ход событий. Инициаторам провокации стало понятно, что парламент не проголосует за евроинтеграцию, плюс начали возмущаться местные советы юго-востока Украины.

Мы тогда думали, что американцы дезориентированы, что они проморгали решение Януковича не подписывать ассоциацию. Однако очень быстро американцы перестроились, что называется, на марше. Протесты, которые позже перешли в боевые действия, были чётко организованы, управляемы. К тому же администрация президента имела двойных «агентов влияния» – ребята, которые сегодня в Оппозиционном блоке, тогда играли против Януковича.

– Имеется в виду глава администрации президента Сергей Лёвочкин?

– Да, и он в том числе. Мы же видим, кто сейчас остался во властных коридорах и у рычагов власти. Это была многоходовка, цель которой – финансовые рычаги, и сейчас на Украине идёт борьба за доступ к бюджету. Всё остальное – приложения и дополнительные инструменты.

– Когда стало понятно, что страна покатилась к гражданской войне?

– Детонатором послужил сам государственный переворот. 23 февраля 2014 года проголосовали за отмену «Закона об основах государственной языковой политики», который регламентировал функционирование русского языка на Украине. Это стало точкой невозврата. Деньги деньгами, но то, что зажмут русский язык, стало очевидно всем. И, по-моему, даже они сами испугались – зачем же мы это сделали?..

Но всё началось значительно раньше. Первые жертвы Майдана (армянин Нигоян и белорус Жизневский) не имеют к «Беркуту» никакого отношения, они были убиты в упор, картечью. Всё настолько стандартно, по базовой схеме цветных революций... Я тогда принимал участие в переговорах с разными боевыми сотнями Майдана. Меня попросили пойти в захваченное ими здание Киевсовета. До сих пор думаю: как я поддался на эту авантюру? Сейчас понятно, что меня готовили на роль «сакральной жертвы». Один, без охраны… Там, по идее, меня должны были затоптать. Тогда у власти появлялся повод для силового захвата Киевсовета...