Литературная Газета, 6541 (№ 06/2016) - [20]

Ещё один из наиболее тонких и высококультурных поэтов Владислав Ходасевич тоже отметил выдающийся талант Северянина:

«Мне нравятся стихи Игоря Северянина. И именно потому я открыто признаю недостатки его поэзии: поэту есть чем с избытком искупить их. Пусть порой не знает он чувства меры, пусть в его стихах встречаются ужаснейшие безвкусицы, – всё это покрывается неизменной и своеобразной музыкальностью, меткой образностью речи и всем тем, что делает Северянина непохожим ни на одного из современных поэтов, кроме его подра­жателей…»

Его природная музыкальность (недаром ему предрекали славу композитора с детства) сказалась не только в музыкальности самих стихов, но и в музыкальности его авторского завораживающего чтения. Он гипнотизировал самые огромные залы своим исполнением, чего начисто лишены были и Велимир Хлебников, и Александр Блок, и многие другие его сверстники – поэты.

Это поистине медумическое шаманское чтение доводило публику до оргазма вплоть до 1918 года, когда в Москве в Политехническом музее его выбрали королём поэтов.

«ЛГ» тепло поздравляет Владимира Бондаренко с 70-летием и желает ему новых творческих свершений, вдохновения и крепкого здоровья.

Стихи без границ

Стихи без границ

Литература / Поэзия

Теги: современная поэзия

Сегодня русская поэзия не знает границ, она «прописана» на всех континентах и во многих странах, но везде неповторима и, как говорил Александр Межиров, «родному языку верна».

Наталия Елизарова – юрист, автор нескольких поэтических сборников, участница международных фестивалей. О её книге стихотворений с параллельными текстами на трёх языках – русском, сербском и болгарском – в своё время напи­сала «ЛГ».

Иван Щёлоков – поэт из Воронежа, он поэтический лидер своего исторического края, культуртрегер, с некоторого времени главный редактор знаменитого регионального журнала «Подъём», который с приходом Ивана Щёлокова преобразился и зазвучал на всю Россию. Сам поэт – лауреат целого ряда заметных литературных премий.

Александр Шмидт живёт в Германии, в Берлине. Однако многие годы он жил и печатался в советской Алма-Ате, был участником фестивалей молодой советской поэзии, в своё время окончил Высшие литературные курсы в Москве.

Всех представленных поэтов объединяет одна любовь – к родной поэзии, одно призвание и вдохновение – быть своими в поэзии российской. Им слово!

Сергей МНАЦАКАНЯН

Наталия ЕЛИЗАРОВА,

Москва

* * *

Прикоснёшься к яблоку наливному – щёки румяны,

В воде колодезной косу вымоешь, расплетёшь.

Красной глины кусков неровности и изъяны

Выровняешь руками, выправишь, в печи обожжёшь.

Стол накроешь, поставишь полну посуду.

В кружке глиняной студится молоко.

Вековая сосна стоит, желтеет крыжовник всюду

И последней осенней розы золото лепестков.

* * *

Говорят: «Не в обиде, если и в тесноте».

Рамки узки, они никогда не бывают «те»,

Задыхается тенор, песня крошится в пустоте.

Мир похож на шар, в котором летишь с горы,

В детстве не изучали правил такой игры,

И мелькают мимо люди и их миры.

Снова душно... Кажется, что к грозе.

Разевает время свой ненасытный зев,

Ты минуты счастья складываешь в резерв.

Запасаешь впрок, как радуги акварель,

Ведь ноябрь начнётся ранее, чем апрель.

А тамтамы города тягостней, чем свирель.

Возвращайся домой – в плаценту и скорлупу,

Чай заваривай с травами, перебирай крупу,

Превращай плоды в варенье или компот.

Запиши рецепт житья в голубой блокнот.

* * *

Козерожья зима настигает, ступает на пятки,

заставляет по дому искать на меху сапоги.

Не услышав вопроса, киваешь обычно: «В порядке» –

и идёшь на работу – с работы, печёшь пироги,

вяжешь варежки... Врёшь!

Ты вязать не умеешь,

не научена многим простым,

но и важным вещам.

В осень – липнет хандра,

а зимою, конечно, болеешь,

что-то вечно роняешь и ранишься по мелочам.

Не с кем слова сказать?

Снегири – погляди – прилетели

и сидят на рябинах, и ягоды гордо клюют.

Обещают под тридцать мороз

и метель на неделе,

Брось им крошек тогда или что там обычно дают?..

* * *

Хочется, чтобы с утра мороз,

чтобы ты пришёл,

прямо с мороза, с утра,

со снежинками на пальто.

Я бы сказала тебе: «Как хорошо!

Как же ты вовремя! Ну же, садись за стол,

будем пить чай и завтракать». И ещё

я говорила бы что-то, не знаю о чём,

Ты бы легонько меня потянул за плечо...

Чай бы остыл, на плите подгорел омлет.

Я бы смотрела на снег – на тебя – на свет.

Сколько же зим, сколько долгих студёных лет

не заметает позёмка забытый след...

* * *

Всё говорит о нём: обычные предметы,

Вещица, что лежит на краешке стола,

И вазочка вон та, и книжица вот эта,

Подарок из степей – ещё не отдала.

Я обернусь на звук: мне начало казаться,

Как будто в дверь звонят, как будто телефон.

Как можно в тридцать лет внезапно обознаться

И кинуться в толпу: быть может, это он?!

На пятачке земли – заплёванном перроне –

Стоять в слепой толпе, глухой от бытия.

И поползти домой в светящемся вагоне,

Где были я и ты, под нами – колея.

И шумный гул метро, где, слов не различая,

Хватаешься рукой, касаешься щекой.

И вот уже паришь над сирыми бичами,

Над площадью Борьбы и над Москвой-рекой.