Литературная Газета, 6530 (№ 42-43/2015) - [26]

Из других актёрских работ хочется отметить Владимира Копытова, превосходно исполнившего роль рыцаря Дюнуа. Почти не уступал Копытову и Ямиль Абдульманов (во втором спектакле). Убедительны были оба архиепископа – Артур Каипкулов и Салават Аскаров, взволновал нежный голос Ангела (Эльвира Алькина). Карл VII у Сергея Сидорова звучал, как и положено инфантильному королю, Артём же Голубев в этой партии периодически переходил на речь. Чайковский вряд ли приветствовал бы такое ноу-хау, точнее, don't know how. Агнесса (Зарина Аблаева, Пермь) вокально была безупречнее Резеды Аминовой, но образ обе певицы создали запоминающийся. Замечательно выступили Бертраны (Владимир Тайсаев, Пермь, и Марат Шарипов). А вот хору, у которого в «Орлеанской» большая и значительная партия, хотелось бы пожелать большей слитности звучания и разнообразия эмоциональной палитры. Оркестр Башкирского театра оперы и балета играл с энтузиазмом, приятно было слышать (и видеть) оркестрантов, так поглощённых исполняемым произведением (музыкальный руководитель и дирижёр постановки – Валерий Платонов). Вставные хорео­графические номера выглядели притянутыми за уши и мешали восприятию в общем-то цельной постановки (хореограф – Ольга Даукаева). Во-первых, я не увидела смысла в сценке, когда группа танцовщиков (в качестве действующих лиц они никак не обозначены), извините за неизящность слога, за все места лапает стоящую на авансцене Иоанну (пусть и в одежде). И это в Средние века, когда постороннему человеку и прикоснуться к женщине, тем более молодой, считалось верхом неприличия! Иоанна в этот момент выглядит, как на приёме у врача, который её ощупывает-осматривает, но диагноз поставить не может. Во-вторых, хореографическая группа, изображающая слепых нищих, тоже ничего конкретного в постановку не добавляет. В опере достаточно массовых сцен с определённой миссией, а танцовщики-нищие только напрасно отвлекали внимание на себя, да и характер их движений выбивался из художественного контекста спектакля.

В финальной сцене – сожжения на костре – для Иоанны сделали постамент, словно прощальный, пусть и временный памятник из грубых досок, под которым развели огонь. Она стоит на нём с поднятыми вверх и сложенными в виде языка пламени руками, на пути к Богу уже, видимо, не чувствуя боли – ни физической, ни душевной, – она в Полёте. Но здесь всплывают в памяти строки из стихотворения Ирины Снеговой (1922–1975): «Всё приходит слишком поздно: / К невиновным – оправданье, / Осуждение – к убийце, / Опозданья, опозданья, / Век за них не расплатиться». И уже который век…

Москонцерт рано списывать в архив

Москонцерт рано списывать в архив

Искусство / Искусство / Персона

Пешкова Виктория

Теги: искусство , музыка

Генеральный директор и художественный руководитель Московского государственного концертного объединения «Москонцерт» Александр Беленький отмечал 70-летие буквально на «боевом посту»: начало сезона – время горячее. Так что интервью получилось послеюбилейным – болевых точек в нём больше, чем ностальгических воспоминаний.

– Юбилей обычно настраивает виновника торжества на философский лад: откуда вышел, куда пришёл, сложилась ли жизнь так, как мечталось в юности. Вот вы о чём мечтали, Александр Григорьевич?

– Найти такую работу, чтобы не надо было рано вставать. Я не лентяй – наоборот, трудоголик чистой воды, но ранний подъём для меня дело почти непосильное. Ну а если серьёзно, то я собирался стать переводчиком. И чтобы увеличить свои шансы на поступление (конкурс на эту специальность везде был ого-го!), пошёл на рабфак и устроился радиотехником в «почтовый ящик». Поступал я в Университет дружбы народов, без особых проблем дошёл до третьего экзамена и, уже начав отвечать, вдруг понял: не моё это! Там, за дверью, люди стоят, нервничают, для них это вопрос жизни и смерти, а я чувствую, что не хочу в этой гонке участвовать. И в голове крутится: вот поступишь, выучишься, придёшь на работу и поймёшь, что это не твоё место в жизни. В общем, с экзамена по истории я ушёл, ещё не особо задумываясь о том, что буду делать дальше.

– По законам жанра вашей следующей фразой должно стать что-то вроде: «И тут вмешалась сама судьба».

– Попали! Действительно, судьба. В 19 лет я воспринимал Москонцерт как своего рода тайм-аут – можно подумать о том, чего мне на самом деле в этой жизни хочется. А оказалось, что здесь проходит вся жизнь – полвека уже за спиной. Так случилось, что как раз когда я ретировался со вступительных экзаменов, один мой дальний родственник писал программу Тамаре Миансаровой – восходящей звезде советской эстрады, только-только победившей на фестивале в Сопоте с песней «Солнечный круг». Для неё собирали команду, и нужен был человек, разбирающийся в радиотехнике. Всё решила моя любовь к джазу. Я из послевоенного поколения, музыке учиться очень хотелось, но не довелось. Мои радиотехнические познания пригодились не только Тамаре Григорьевне, но и джазовому коллективу «Три плюс два» Леонида Гарина, который с ней выступал. Мы участвовали в джазовых фестивалях, которые организовывал Юрий Саульский. Замечательное было время… Потом та самая судьба свела меня с Людмилой Георгиевной Зыкиной – я с ней шесть лет проработал, вёл её концерты. Затем – с Клавдией Ивановной Шульженко. А дальше началась знаменитая эпоха стадионов и дворцов спорта. Это сейчас эстрадную звезду по гонорарам оценивают, а тогда критерий был иной – собирает она стадион или нет.