Литературная Газета, 6525 (№ 37/2015) - [7]

– Сегодня многие российские чиновники – и в центре, и в регионах – элементарно боятся экономической науки. Особо её боятся министры, некоторые из них приходят на такие посты после руководства каким-нибудь «малым ООО». Им не до науки! На местах ситуация нередко ещё тревожнее.

– Так что же делать? Может быть, использовать чей-то опыт в этом отношении? Есть же страны, где власти не «бегут» от науки?

– У нас есть и свой опыт. Как это ни покажется удивительным, но можно вспомнить лозунги конца 80-х годов. Тогда говорили, что Союз силён республиками и регионами. Это было своевременно и правильно, другое дело, что не реализовалось практически. Но как подход – всё верно. И сегодня регионы и территории как «институты развития» не работают. И не потому, что не могут, хотя где-то не могут и не умеют, а потому, что условий для плодотворного системного развития нет. Если Ельцин под напором, в том числе и научного сообщества, издал закон о бюджетной политике, на основе которого не менее 50% отдавали регионам и муниципалитетам, то сейчас от этого отказались. Такой шаг назвал большой ошибкой ныне покойный Евгений Максимович Примаков, выступая в январе на заседании «Меркурий-клуба». К чему это ведёт? К ослаб­лению регионов. Например, в Свердловской области сегодня множество заброшенных посёлков, где закрыли даже медпункты и школы. И люди побежали оттуда. Вернуть их почти невозможно.

– Это, видимо, не только ведёт к стагнации глубинки, но и влияет на демографическую ситуацию?

– Даже разговоры о возможном включении в антикризисную программу положений о сокращении пособий и приостановке индексации пенсий привели к тому, что опросы женщин детородного возраста на Урале показали: 70 с лишним процентов молодых семей могут воздержаться от рождения ребёнка. Мотивация – социальная неопределённость. Мы бьём по самым основам общества. Бьём непрофессиональными решениями, которые вытекают из плохого анализа ситуации. Ведь подобные шаги должны начинаться с серьёзнейших исследований.

– Увы, дотошный анализ в общественной сфере сегодня не в почёте. Может, удастся сдвинуться с места хотя бы на отдельных «показательных» темах?

– Отдельных тем нет. Все «отдельные», как вы выразились, темы сплелись в клубок и не дают нам ни развиваться, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Честно говоря, сегодня даже исполнение указов президента страны становится проблемой.

– И что может предложить в связи с этим научное сообщество, лично вы, академик Александр Иванович Татаркин?

– Для начала – быть объективными. Следует признать, например, что те формы организации науки, которые действовали в последние годы, стали неэффективными. Сама наука должна перестроиться. На мой взгляд, нужно создавать новые объединения институтов. Скажем, для экономических институтов Академии наук, видимо, целесообразен консорциум. Хочу подчеркнуть, что он, этот самый консорциум, во-первых, входит в перечень организационных форм, которые допустимо использовать в научной сфере. С другой стороны, преимущество такой формы объединения в том, что она не предполагает лишения организаций юридической самостоятельности. Будем корректировать планы, чтоб друг другу на ноги не наступать. Для координации потребуется лишь небольшой совет из руководителей или научных руководителей институтов.

– Не сужаете ли вы круг возможностей науки, говоря только о её академической составляющей?

– Именно о РАН надо вести речь, а о чём ещё! Других институтов либо нет, либо это некие временные группы, которые в принципе институтами нельзя назвать. Я как-то сидел на заседании комиссии Госдумы рядом с директором института «региональных стратегий». Звучит-то как! А там ровно четыре сотрудника: он, жена, отец и секретарша.

Я разговаривал с коллегами из Уфы, Саратова, Новосибирска. Все они – за изложенный сейчас мною подход. А вот Сыктывкар, например, возражает: «Мы с Коми-научным центром вместе создадим объединённый многопрофильный институт». Ну, создаёте – и создавайте. Я не стал даже доказывать бесперспективность и глупость такого решения. Понимаете, я считаю, что ни одна система не может полноценно и результативно работать при многообразии целей. Это как драться растопыренными пальцами. Подцели (при наличии главной цели) – да, возможны. В этом случае каждая входящая в объединение структура должна иметь свои задачи.

– Правильно ли я понимаю, что для эффективного функционирования консорциума, как и государства, необходима взаимоувязка планов?

– Я пять лет возглавлял федеральную программу по Арктике. 11 институтов на неё работали. И каждый делал то, что умел лучше других. Это же логично. В СССР не просто так генеральные схемы развития разрабатывались: от разделения труда страна только выигрывала. И регионы тоже выигрывали. Так почему сейчас я должен отказываться от взаимодействия с тем, кто профессионально решает сложные для нас вопросы? И даже лучше, что там – свой руководитель, своя научная школа. Соберёмся вместе, обсудим проблемы, разделим задачи, даже части задач. Разумеется, у каждого свои, специфические работы так и останутся. Если Вологда занимается бюджетной эффективностью регионов с точки зрения оценки металлургических производств, то у нас – это оборонные предприятия. Можно, конечно, сверху, по-солдафонски решить: «Ты будешь этим заниматься, ты – этим». Но мы-то лучше знаем, что каждый может. Поэтому и должны сами объединиться, на уровне институтов.