Литературная Газета, 6507 (№ 17/2015) - [31]

Теги: Великая Отечественная война

Не гоните третью волну превосходства

Прага, 1945 год

Скоро исполняется два года, как ушёл из жизни Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии и Госпремии СССР, почётный гражданин Воронежской области, участник Великой Отечественной войны поэт Егор Александрович Исаев (Бобровский уезд Воронежской губернии).

Мне всё чаще вспоминается рассказ Исаева о времени, когда после окончания войны он служил в Вене:

"Я вот солдат. Американец идёт - тонкая шерсть, всё у него блёстки золотые, веет от него духами, одеколоном. Австрийцы льстят[?] А я: вы невольно нас превосходите. Ставите выше себя, – говорил поэт и добавлял: – Не знаю, насколько сердце сконтактировано с головой, но мне американцы задали вопрос по радио, мол, что вы-то расскажете о войне. «Я воевал, я локтями знаю, что такое земля, пузом своим знаю. Хорошо, что у вас по бокам два океана. Это уже больше, чем две армии. И больше, чем пять флотов ваших. Но я вас, послушайте, предупреждаю: не превосходите, ради бога, не нагоняйте волну третьего превосходства, мы уже две волны отбили. Какой ценой, какой кровью! Одну волну – наполеоновскую. Вторую – гитлеровскую. Так что я прошу: не надо! Может, после третьей никого не останется…"

Какими пророческими воспринимаются эти слова после событий последнего года, когда бывшие союзники по антигитлеровской коалиции, американцы, превращаются в противников и в прямом и переносном смысле нагоняют третью волну превосходства.

Исаеву было что ответить американцам. Он узнал войну раньше многих взрослых. Подростком в 1941 году оказался под Вязьмой. С тысячами одногодков ровнял берег Днепра, превращая его в вертикальную стену, чтобы немецкие танки не смогли на него подняться; рыл окопы и блиндажи. Чуть не попал в окружение и трое суток в бесконечной веренице людей выходил в тыл; на станции Вязьма его обстреляли немецкие самолёты; добирался домой на попутных поездах; чуть не отстал от одного состава, когда слез с платформы и пошёл в ближайшую деревню за едой; голодный, как рассказывал, «стариком, в морщинах» вернулся в родное село Коршево.

Его отмыли, накормили. Исаев снова сел за школьную парту.

Но ненадолго. Как только достиг восемнадцати лет, его призвали. Сначала служил в Москве, охранял Чагинский крекензавод. Это территория нынешней Капотни. Оттуда отправили охранять турецкую границу. Когда ехал в поезде, по дороге увидел лежащий в руинах Сталинград. А с границы со вновь сформированной частью через Польшу попал на фронт.

Исаев вспоминал: «Я увидел Варшаву… Мы едем, едем тридцать пять километров в час, и всё подчистую. Варшава – то же самое, что Сталинград. Эшелон стал, и насквозь видно, что это пустыня. Она в таких глыбах. Ведь пустыня имеет барханы, бархан имеет свою форму, ведь всё вздыблено, торчит железо – железяки от этого горизонта и до этого. От того горизонта и до того, то есть и от запада и до востока. От юга и до севера. Города не было! Я видел насквозь. Ни одного всерьёз возвышающегося предмета. Всё насквозь».

Рассказал про польку, которой отдал выданные ему английские ботинки и не услышал слов благодарности: она молча взяла и пошла. Люди были обессилены до такой степени, что забыли, что такое благодарность.

Из Варшавы часть с Исаевым на машинах перебросили на фронт. Солдаты вступили в бой, выбили немцев. В составе 13-й гвардейской дивизии перебросили на Прагу, спешили, чтобы немцы не успели подавить вспыхнувшее там восстание.

В столице Чехии их встретили с цветами.

Здесь Егор Исаев поступил в школу радистов, его взяли в дивизионную газету «На разгром врага». Он работал радистом по приёму тассовской информации. С дивизией переехал в Вену. Из дивизионки перевели в газету Центральной группы войск «За честь Родины».

В этих краях у Исаева возник замысел поэмы «Суд памяти». Описать войну через образ стрельбища. Этой прорвы, поглощающей людей, которые учатся на нём стрелять и потом на живых «мишенях» отрабатывают полученный опыт. Этой прорвы с грудами размельчённого на пули металла. «Там пуль, как пуха в наволочках», «как зёрен в пашне», – подметил в поэме Егор Исаев, описывая судьбу «гордых крестоносцев рейха», у которых после постигшего их неминуемого поражения «в глазах полынная тоска», а в руках – костыли.

Думается, что Егор Александрович, когда писал эту поэму, и в мыслях не мог допустить, что постигнет Украину в 2014 году. Но предостерегал. Антифашистская поэма Исаева звучала актуально пятьдесят лет, так же злободневно звучит сейчас.

Исаев – друг Юрия Бондарева. Их дружба родилась с той встречи во дворе Литературного института, куда уволившийся в запас Исаев приехал поступать, но опоздал на вступительные экзамены. Его как специально промурыжили в армии, где упрашивали остаться военным журналистом. Именно эта встреча с Бондаревым решила писательскую судьбу Исаева. Юрий Бондарев помог Исаеву, его приняли даже без экзаменов. Сыграли свою роль рекомендации знавших пишущего стихи бойца писателей, которыми он и не думал воспользоваться.

С Юрием Васильевичем они и шли по жизни: один – с военной прозой, другой – с военной поэзией.