Литературная Газета, 6506 (№ 16/2015) - [16]

МЕСТО ВСТРЕЧИ

Центральный Дом литераторов

Б. Никитская, 53

Малый зал

27 апреля

Юбилейный вечер Валерия Лебединского.

Начало в 18.30.

28 апреля

Заседание поэтического клуба им. Н.К. Рериха.

Ведущий – Эдуард Балашов.

Начало в 18.30 .

Мы – отчаянный народ

В этой подборке - три поэта. Все они разные: по стилю, по известности, по судьбе и отчасти по эстетике. Но всех их объединяет бесспорная русскость, однозначное ощущение поэтического языка как константы национального сознания, а не площадки для неконтролируемого эмоционального выплеска. Валентин Сорокин – признанный мастер, наставник поэтической молодёжи. Его строки – как ручей, напористы, негромки, звонко чисты и точно знают, что их путь лежит в сторону великой русской поэтической реки. 

Валерий Сурненко – из Луганска. Он поэт ещё молодой, но уже переживший ужасы войны. В поэзии – умелый версификатор, мастер поэтической игры. При этом в его строках подлинная боль, неподдельность страдания. Такие как Сурненко на наших глазах творят новую поэтическую историю – историю русского перелома. Юлия Белохвостова работает в жанре интеллектуальной лирики. Её героиня – утончённый человек, существующий в парадигме впечатлений и переживаний, ищущий гармонию в тихом сочетании фрагментов мироздания и наслаждающийся самой возможностью этих поисков.

Максим ЗАМШЕВ

Валентин СОРОКИН

ТВОИ ЛАДОНИ

И солнцу трудно посреди пучины

Недобрых туч и ветровых кругов.

Ведь ураган идёт не без причины

От мглистых незнакомых берегов.

Дрожит земля, дрожат холмы и реки.

И вечностью в зенит вознесена,

Так тяжело шумит о человеке,

Единственном,

охрипшая сосна.

Куда ушла ты, канула, пропала

И на какой незримой высоте

Моя любовь купавой отпылала

И отцвела тоской по красоте?

В тебе, в тебе – призвание и мера

Бессмертию

и тот огонь вины,

Что пистолеты взводит у барьера

И мир гнетёт колёсами войны.

Через меня летят в твои ладони

Красней зари, прицельнее стрелы

Времён забытых взвихренные кони,

И цепь звенит, и стонут кандалы.

Смотрю я в лица, все они чужие,

И не запомнить их, и не понять.

И вновь глаза, трагичные, большие,

Приподняла над Родиною мать.

Как большой ураган облака!

ОБИТЕЛЬ ЗЕМНАЯ

За морями, вдали, за горами

Машет крыльями вьюга во тьме.

И вот здесь просквожённый ветрами,

Пожелтел березняк на холме.

Отцвела и пожухла урема.

Речка стылая звонко-светла.

Золотая осенняя дрёма

За околицей в полдень легла.

Есть в природе неделя покоя,

День блаженства, минута тоски.

И, опять берега беспокоя,

Волны моря встают на носки.

И не так ли в ужасном томленье

Чувств и мыслей,

что горько слышны,

Ты не можешь поладить с забвеньем,

Ты нигде не найдёшь тишины?..

Ведь недаром средь солнечной воли,

То ласкаясь, то резко грубя,

Оскорбленья, желанья и боли,

Как зверьки, окружают тебя.

Многострадна обитель земная.

И стоишь ты

один

на виду,

Всё прощая и всё понимая,

И опять – предавая суду.

МОЙ АВГУСТ

Светел август, и дали светлы.

Тишиной заворожены плёсы.

И пылают средь солнечной мглы

Золотыми кострами берёзы.

Через рытвины горя и зла,

Через волны тоски и заботы

Вновь дорога меня привела

На вершину угрюмой работы.

Буду камень тесать и гранит.

Из железа я искру достану.

Только это меня сохранит.

Только этим я на ноги встану.

Шелест листьев и вздох камыша,

Словно жалоба или обида.

Разве русская в мире душа

Мало травлена, мучена, бита?

Край ты мой, вечереющий край,

Перелески,

холмы,

луговины,

Не суди ты меня, не карай,

Мы с тобою навечно повинны.

Мы с тобою – как берег с травой,

Мы с тобою – как облако с небом.

Я припал бы к тебе головой,

Только верность не кормит нас хлебом.

Я припал бы, да нежности плен

Ныне кажется пуще недоли.

Всё как есть –

заблужденье и тлен

Перед чувством свободы и воли!

ПОСЛЕДНИЙ КОЛОДЕЦ

Где он, дедовский конь-иноходец,

Вся округа – под город, на слом.

Умирает последний колодец

За ушедшим в туманы селом.

А бывало, храпели и ржали

Тройки.

Россыпью жгли бубенцы.

До колодца невест провожали

Разухабистые молодцы.

До колодца родня умыкнётся

И, поплакав, обнимет бойца.

Коль счастливый, с победой вернётся

И порадует мать и отца.

У колодца израненный воин

Кровь омыл, освежился глотком

И в атаку, суров и спокоен,

На рассвете шагнул со штыком.

У колодца вдова улыбнётся

В день,

когда

завезённый малыш

Выйдет сам из калитки на солнце,

Новым голосом пробуя тишь...

Запропастился конь-иноходец.

Закатились в лугах бубенцы.

Умирает последний колодец,

И не слышат его молодцы.

Я ВИНОВАТ

Кресты метелями повиты.

Деревня.

Сумерки.

Луна.

Что сделали с тобой бандиты,

Моя несчастная страна?

Ни балалайки, ни гармони,

О, мама, я в твоей судьбе, –

Целую я твои ладони

И низко кланяюсь тебе!

Я слышу крик, а не роптанье,

Солдат и узников набат...

За всё, за все твои страданья

Я виноват!

Я виноват!

Вон плачет поле голубое

Над плёсом Волги и Двины,

И лишь расист перед тобою

Не признаёт своей вины.

Расист разрушил храмы наши

И приказал нам – не рожать:

"Не смейте, вы, святые чаши

За честь семейную держать!"

Я боль осилю, страх осилю,

Нас Бог над бездной вознесёт, –

Ведь кроме нас никто Россию,

Никто Россию не спасёт!

РУССКАЯ БОЛЬ

Все дороги спешат на Москву

От захваченных наших окраин...