Литературная Газета, 6502 (№ 12/2015) - [45]

Это был хотя и первый, но уже смертельный удар по Шерляге и другим подобным посёлкам, которые в одночасье покинули 30–40-летние – самая молодая, работоспособная и перспективная часть жителей. Небольшие селения почти совсем обезлюдели, а весь Троицко-Печорский район, насчитывавший в начале 90-х годов около 30 тысяч жителей, потерял в ту пору почти 13 тысяч человек.

Шерляга, как утопающий за соломинку, ещё держался за школу. Школа, почта, магазин, медпункт оставались единственными точками притяжения. Больше всё-таки школа и её директор Анастасия Фоминична Юшина, которая в отсутствие реальной власти взяла на себя ответственность за посёлок и его жителей. Школа была практически новая. Жители гордились тем, что поставили её с фундамента до крыши за одно короткое северное лето. Это было за год до перестройки. 10 июня 1984 года после выпускных экзаменов бульдозером снесли старое здание, стройотряд из Сыктывкара за месяц поставил стены, а внутренние работы и крышу доделывали сами родители. 1 сентября в школе уже звенел первый звонок.

После той миграционной волны, когда в бывшие болгарские посёлки уехали самые крепкие семьи, в ней оставалось несколько десятков учеников, и она непременно была бы закрыта, если бы в Шерлягу не перевели детский дом. Школа и детдом и были основным местом работы для большинства оставшихся в посёлке жителей.

Но однажды родителям и учителям сказали, что школу всё же будут закрывать. Люди забеспокоились, засуетились. Кто начал спешно строить жильё в райцентре. Кто бросился покупать квартиры (тогда это ещё можно было сделать по сходной цене) в Троицке или Мылве (центре сельского поселения), кто писал письма в редакцию местной газеты и главе районной администрации, призывая власти не закрывать школу. Но вот пришло лето, приближалась осень, а начальство молчало, и жители опять успокоились. Своими силами сделали ремонт в школе, все выкрасили, выбелили, разбили цветники. Ученики пошли в школу…

А через несколько дней к причалу пришвартовалась баржа. На неё погрузили и увезли на другой берег, в посёлок Нижняя Омра, детдомовцев вместе с их нехитрым скарбом и… учителями. Господи, что делать-то? Ведь уже учебный год в разгаре, все добрые люди учатся, а наши?

– Мы ещё какое-то время раздумывали, увозить из Шерляги детей или нет, – рассказывал мне тогдашний глава района, кстати, бывший учитель, Виталий Широтов. – В распуту или метель туда не добраться. А ну как что случится? И случилось. Однажды лодка с детьми налетела на топляк и перевернулась, мы потом ребятишек по всей Печоре отлавливали.

Это и переполнило чашу терпения властей, решили: надо вывозить. В Нижней Омре были пустующие дома и новое здание начальной школы. Вложили в него большие деньги, переоборудовали под детский дом и предложили учителям: вот вам работа, вот жильё. Многие согласились.

Своих детей жители Шерляги в авральном порядке принялись пристраивать в райцентр – кого к бабушке, кого к родственникам или знакомым, многие сами уезжали с детьми, снимая квартиры или покупая то, что ещё можно было купить. Следом закрылся ещё остававшийся к тому времени единственный клуб. Библиотеки, детские садики исчезли ещё раньше. Навсегда потушила свои печи пекарня. Вместе с учителями уехала фельдшерица, оставив медпункт сиротой.

Всё это походило на бег. Одни бежали в неизвестность, как от войны или эпидемии. Другие оставались, обрекая себя на ещё большую неизвестность. Беглецы какое-то время приезжали на лето в свои дома, но скоро и приезжать стало некуда. Пустующие здания оставшиеся жители быстренько разобрали на дрова. И некогда развитой, многолюдный и многоулочный посёлок превратился в два хутора. Исчез и с карты района, и даже из избирательных списков.

«Новые» хуторяне

Но в умершем посёлке, как в разорённом улье, ещё теплилась жизнь. Она концентрировалась вокруг двух семей – белоруса Янушкевича и молдаванина Матей. С тогдашним главой сельского поселения Василием Коротковым мы добрались вначале до дома Михаила и Лилии Янушкевич.

– Сколько нас теперь осталось-то? В той Шерляге три семьи, да у нас человек 15, – подводит невесёлый итог Лиля.

– Больше, – утверждает Коротков и начинает считать. – Вас двое, Борисовы, у Батуева брат, он не живёт, но прописан, я видел его здесь. Потом Ануфриевы, Галя Ефремова с дочкой, Дим Димыч, Овчинниковы…

– Нам здесь нравится, чего там, – признаётся Лиля. – Дорога, свет, сотовая связь есть, охота, рыбалка. Тетерева прямо к дому прилетают. Машины не ходят, так мы недавно снегоход купили. Зимой в райцентр на «Буране» ездим, летом на моторке, без лодки здесь нельзя. Коров, телят держим. Молоко, творог, сметана свои. На грядках тоже всё растёт. Хлеб сами печём. Излишки вывозим в райцентр, продаём. Да и местный народ вокруг нас кормится.

Янушкевичи живут своим большим хозяйством, и, по всему видать, справно, потому всё бросать и уезжать отсюда добровольно в неизвестность не хотят, что и понятно. Они нашли себя в этом таёжном безлюдье, как отшельники или староверы, им нравится свой хутор, тот образ жизни, которым они живут. Их отсюда не выковырить.