Литературная Газета, 6501 (№ 11/2015) - [18]

досаждать любопытством?

Повторяю, никакого изображения древнегреческой стелы с женской фигурой в книге нет, что вспоминал Сергей Степанцов из своих экскурсий по западноевропейским музеям, мы не знаем. Я, во всяком случае, не знаю. Я просто завидую Ольге Седаковой, которая может издать всё что угодно, не думая о том, кому это надо.

А почему? Да всё по той же причине. И в этом они, пожалуй, с Долиной похожи. Патологическая нелюбовь к своей Родине и при этом пламенная любовь к грантам – гарантам добротного существования (по крайней мере у Седаковой) – становятся, по сути, своего рода пропуском в «большую» литературу. Только вот в больших водах мелким рыбёшкам как-то некомфортно. Не то что съесть могут, хотя такая опасность существует, а просто снесёт их мощным течением справедливого времени, в котором всё наконец встанет на свои места и обнажит подлинную сущность.

Теги: Вероника ДОЛИНА , Нормандская тетрадь , Ольга СЕДАКОВА , Стелы и надписи

«Которую жизнь тону»

Алёна Бабанская. Письма из Лукоморья: Стихотворения. - М.: Водолей, 2014. – 208 с. – 500 экз.

В книгу Алёны Бабанской, поэта из Каширы, вошли избранные стихотворения, написанные в 2003–2013 гг. Однозначно трудно сказать – традиционалист перед нами или представитель экспериментального стиха, хотя тяготение к традиционной поэтике всё же выражено ярче. Образы и ритмика народного стиха, фольклорные и сказочные мотивы органично соседствуют с реалиями и лексикой сегодняшнего дня. Следует отметить и музыкальность поэтики Бабанской, и часто сложный ритмический рисунок, работающий и на создание глубинных смыслов, и на эмоциональный фон произведения.

Есть в стихотворениях Алёны Бабанской какая-то чарующая отчаянность, слова, бьющие наотмашь, замолкания, похожие скорее не на тишину, а на сдавленные рыдания. При этом никакой женской истерии и эпатажа. Только нежная горечь.

Без тебя охотников пруд пруди,

Корабелов и рыбарей.

Уходи, не стой на моём пути,

Пожалей меня, пожалей.

По-щенячьи стонет, скулит листва,

Бесполезно идя ко дну.

Я ещё не ведаю, как мертва

И которую жизнь тону.

У реки широкие рукава.

И кувшинки на подоле.

Я ещё не знаю, как я жива.

Или ты меня пожалел?

Нельзя не почувствовать особое обаяние фраз: "Я ещё не ведаю, как мертва" и «Я ещё не знаю, как я жива». В этой филологической угловатости, несомненно, кроется ключ ко всему стихотворению. Именно они задают интонацию. Вообще это один из часто встречающихся приёмов Бабанской, правда, нечаянных, не намеренных, а точнее – не столько приём, сколько свойство мировидения поэта, составляющая его интонации.

Ощущение единства всего существующего в мире – сквозная тема книги. Листва может скулить по-щенячьи, плавник – упираться в небо, а человек вполне способен почувствовать себя овощем. Если и есть в такой метафоре ирония, то она не главное: главное – создан целый мир, многоцветный и сложный, мир поэта Алёны Бабанской.

Когда я стану кабачком – ты станешь тыквою.

Прижмись ко мне гнилым бочком, а я потыкаю.

Среди букашек и стеблей, тычинок, усиков,

Любить клянусь ещё сильней – такая музыка.

Предъявит жизни огород свои сокровища,

Покуда смерть не приберёт плоды да овощи.

(«Овощное»)

Теги: Алёна Бабанская , Письма из Лукоморья

Слабое звено

Мария Рыбакова. Черновик человека. - М.: Эксмо, 2014. – 288 с. – 1500 экз.

"Есть ли жизнь после славы?" На этот вопрос ищет ответ главная героиня книги Марии Рыбаковой «Черновик человека» – «поэтический вундеркинд» Света Лукина. В десять лет у Светы было всё: развивающийся, необыкновенный для её возраста талант, недетские стихи, которые «душили» её по ночам, выступления на радио и телевидении, внимание прессы, а главное – возможность читать свои произведения перед целыми стадионами благодарной, обожающей публики[?] Но однажды перестали приходить журналисты и письма поклонников, ушло признание, а следом за ним ушли стихи.

«Черновик человека» – это история о том, как трудно пережить ушедшую славу и снова найти себя. «Во вторник: купить пистолет» – с таких слов начинается книга. Пистолет, чтобы убить тень юного дарования, тень, в которую превратилась взрослая героиня.

Несмотря на то что в аннотации сказано, что все персонажи книги вымышленные, и их сходство с реальными людьми является случайностью, едва ли Мария Рыбакова стала бы отрицать необыкновенные совпадения судьбы своей героини с судьбой юного дарования 80-х годов прошлого века Никой Турбиной. Случайности, как известно, неслучайны. Даже в название книги вплетается история Ники – первый сборник стихов вундеркинда назывался «Черновик».

Стоит обратить внимание на особенности повествования: в «Черновике человека» нет рассказчика, нет оформленных диалогов. Автор словно погружает нас в сознание своих героев, по которому мы плывём, как по мрачной, холодной реке. С одной стороны, это помогает читателю лучше понять образы, а с другой – усложняет восприятие.

Повествование обрывается так же внезапно, как и началось: Светлана Лукина засыпает песком «открывшего» её некогда очень известного поэта и рассказывает ему обо всём, что она пережила с тех пор, как о ней забыли: «Холмик вдруг зашевелился. Тот, кто был под песком, вдруг задрожал, затрепыхался, попытался выбраться. Света села сверху на всякий случай, придавив его своим телом. Главное, чтобы поэт лицо из-под песка не сумел высунуть. Если песок ему рот и ноздри как следует забьёт, то очень скоро это колыхание кончится. В прошлом году на пляже был случай – двое алкоголиков случайно похоронили живьём пьяную подругу. Всё, что я делаю, уже когда-то было…» Что-то болезненное, надломленное есть в судьбе всех героев «Черновика…»