Литературная Газета, 6475 (№ 32-33/2014) - [42]

– А может, там уже ничего нет? – предположил ветеран комбината Забиронин. – Я не удивлюсь, если они сейчас всё выкинут и по акту спишут. Это же обуза, ответственность.

– Может быть и такое, – задумалась Валентина. – Но зачем вы так сказали. Теперь посеяли во мне сомнения и страх.

– А мне кажется, нас просто хотят отодвинуть, – считает Андрей. – Мы уже всё сделали, а теперь можно забрать и представить как дело рук самих чиновников.

– О, это знакомо, – соглашается Николай Михайлович.

– Мы подняли целый исторический пласт, – говорит Валентина Ключникова. – Не говорю уже, сколько средств потрачено. Дело даже не в деньгах. Для всех нас открылись новые горизонты. В конце концов это был мой урок творчества.

Говорю: почему бы не избрать совет по управлению этим ситцевым наследием? Не поставить работу чиновников под общественный контроль?

– Какое там! – охлаждает мой пыл Забиронин. – Все апатичные. Каждый занимается своим делом. Многих ещё придётся будить…

Пока же то, что удалось найти в цехах, подсобках, кочегарках комбината, лежит мёртвым грузом в коробках (лежит ли?) в подвалах Дома культуры. То, что было куплено, пошито, нарисовано, тоже лежит в коробках Дома творчества, куда Валентина окончательно переходит на преподавательскую работу.

Их с Андреем ситцевый путь тоже оказался неровен. Но он ещё только начинается.

КАРАБАНОВО Владимирской области

Теги: общество , семья

Искусство смирения

Лоуренс Гонсалес. Остаться в живых: психология поведения в экстремальных ситуациях. - М.: Манн, Иванов и Фербер, 2014. – 336 с. – 3000 экз.

В январе 1945 года в небе над Германией был подбит американский бомбардировщик. Упав с восьмикилометровой высоты, один из членов экипажа переломал себе кости, однако остался жив. На земле его хотел добить немецкий крестьянин, но ружьё дало осечку. Лоуренс Гонсалес вырос не с мифами, сказками и легендами, а с этой почти невероятной историей, ибо тот американский лётчик – его отец. Гонсалес посвятил жизнь изучению искусства выживания в экстремальных ситуациях.

Как так происходит: в одних и тех же условиях здоровый мужчина может умереть – а хрупкая и к тому же раненая девушка спастись? Почему заблудившиеся шестилетние дети выживают чаще, чем подростки? И почему больше шансов на спасение имеют те, кто готов думать не только о себе?

Природа – величайший шахматист, пишет Гонсалес. Победить её невозможно. Учесть все имеющиеся обстоятельства – чрезвычайно трудно. И потому начинать надо со смирения и приятия. Мысль "почему это происходит именно со мной?" – враг выживания. Правильный ответ: нипочему. Просто прими это. Это интуитивно умеют маленькие дети, которые пока ещё не пытаются вести себя в незнакомой обстановке «как взрослые».

Вслед за приятием происходит выбор между решимостью жить и готовностью умереть. Решимость жить, по Гонсалесу, всегда сопровождается определёнными проявлениями. Первое и главное: способность ставить маленькие – не глобальные, а совсем маленькие – цели и прилагать усилия для их достижения. Проползти пятьдесят метров. Перейти на другую сторону плота и сесть там, чтобы уравновесить его. Руководствуясь каким-то осмысленным критерием, выбрать направление и придерживаться его. Второе: у людей, решившихся выжить, как правило, обостряется способность видеть красоту и подробность мира. Это тоже знак приятия ситуации.

Но может быть и по-другому. Философия выживания не знает абсолютно чётких догм. Да, у вас должен быть хотя бы минимальный план – но вы должны быть готовы пожертвовать им, если условия изменятся. Да, обыкновенно зрение «расширяется» – но есть примеры, когда борющиеся со смертельной опасностью люди не видели ничего, кроме того, что было им необходимо в каждую конкретную минуту. Смирение – это очень важно, но люди, которым удалось победить рак, чаще были плохими пациентами и всё ставили под сомнение. В башнях Всемирного торгового центра выжили те, кто не послушался призывов охраны оставаться на местах и поспешил выбраться наружу. Выживание не совместимо с догмами.

Опыт тоже может быть опасен. «Если у тебя было много опыта в опасных и сомнительных ситуациях и не произошло никаких неприятностей, то мозг, идущий путём наименьшего сопротивления, начинает считать, что всё это результат твоего умения и находчивости». Самонадеянность вредна. А вот заботиться о других – полезно. Помогая спастись другим, человек перестаёт быть жертвой, забывает свои слабости и привычки. И это – очень хорошо. Но только до того края, когда шахматист-природа ставит жёсткий выбор: либо ты – либо он. Такие случаи тоже бывают[?]

«Жизнь – это тонкое сочетание общественного и глубоко личного. Она протягивает границы и воздвигает высокие барьеры, но при этом не терпит полной изоляции…» Философских сентенций такого рода в книге Гонсалеса много. Устать от них, впрочем, не успеваешь: рассуждения мастерски перебиваются динамичным и ярким повествованием о людях, которым удалось выжить. Неудачливые альпинисты, жертвы авиакатастроф, попавшие в жестокий шторм яхтсмены – они оставались один на один с природой и, что ещё хуже, с обезумевшими от отчаяния спутниками. Не всегда тем, кто всё делал правильно, удавалось выжить. Но люди, повредившиеся рассудком, умирали всегда. Гордецы, паникёры, те, кто был склонен себя жалеть, кто продолжал отрицать создавшуюся ситуацию, – лишались своего шанса.