Литературная Газета, 6469 (№ 26/2014) - [18]

Пустынное

И что только не слышал, но никогда «Дорогой»...

Той дорогой, что шёл, мне понять едва ли,

Но теперь в понятии «свой-чужой»

Не мерещатся мне голубые дали...

То и есть преимущество синего на фото, где

Ты стоишь, как в пустыне, т.е. одиноко,

И глаза отражают всю рябь в воде,

Той далёкой реки по имени Ориноко...

Вечное

Мой друг, ты помнишь о поре,

О днях Перуна,

Как Д"Арк горела на костре,

Джордано Бруно?..

«Хоть плюй в глаза – всё им роса»

Для Водолея,

И чтоб отречься, три часа

У Галилея.

Пусть эта «слабость» с давних пор

Ему вменялась,

Но всем глупцам наперекор

Она вращалась...

А жизнь летит, взмахнув крылом,

Бежит мгновенье,

Так что же мы берём числом,

А не уменьем?..

Ведь может так сказать любой –

«Я Богу внемлю!»,

Не умирай, ведь мы с тобой

Вращаем Землю!

Ползи, барахтайся, плыви,

Меняй дороги,

Но не забудь, как от любви

Дрожали ноги.

Ла...

А на город спустилась мгла,

Ты могла, но не помогла –

Это прошлые всё дела,

Занавешены зеркала...

Серенадой тяну «ла-ла-ла»,

Не дослушала и ушла,

Ты, как женщина без весла,

Я как Савонарола...

Совершенство лишь у числа,

А на лишнее есть метла,

Сила хрупкости у стекла,

Лишь любовь сжигает до тла...

Сезонное

Девочка на сезон

В платье из крепдешина,

Я – твой последний мужчина –

Вечный оксюморон –

Ты – моя грустная радость

Или весёлая грусть,

Жизни так мало и пусть

Брызжет любовная сладость.

Девушка на сезон,

Нежны твои объятья,

Так и не смог сказать я,

Что завершается он...

Прошлое позади,

Только не отпускает,

Море меня ласкает,

Сердце болит в груди.

Женщина на сезон,

Я же простой прохожий,

Ты на неё похожа –

В этом-то и резон...

Просто меня держись,

Нет у любви законов,

Сколько ещё сезонов

Нам уготовит жизнь?..

Теги: Елена Луканкина , Сергей Чупаленков , Вадим Гутник

Русская Поля

Полина Жеребцова. Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994-2004 гг. – М.: АСТ, 2014. – 608 с.: ил. – 3000 экз.

Эту поучительную историю человеческой силы и слабости мы разберём сразу в прошлом и настоящем.

Вначале был дневник. Его в марте 1994 года начала вести живущая в городе Грозном девочка Поля, которой тогда исполнилось девять лет. Это была умненькая, немного зажатая девочка, которую деспотическая мама воспитывала без папы.

Потом началась война. Грозный стали расстреливать с самолётов. Внезапно чеченское население практически поголовно воспылало ненавистью к русским. То есть для девятилетней Поли это было внезапно. Она и продолжит рассуждать об этом так: мы жили все дружно, пока русские не стали воевать, после этого чеченцы возненавидели русских, это грустно, но понятно, русские виноваты. Поле невдомёк, что к тому времени уже три года продолжался массовый исход русских из Чечни; она упускает, что угрозы в адрес русских и отъём квартир бытовали задолго до 1994 года, хотя это произошло даже в её собственной семье: когда в первый месяц войны умер дедушка Анатолий, его квартира вдруг оказалась уже якобы продана некому чеченцу...

Но Поле ещё очень мало лет, и от неё трудно ждать глубокой аналитики. По её мнению, русские раз за разом приходят в Чечню воевать только потому, что хотят чеченскую нефть. Других причин Поля не знает, не доискивается, да у неё и нет на это времени. Все годы своего хрупкого отрочества Поля занята выживанием. Каждый день. Выжить очень трудно, потому что Поля – русская. Вначале это как бы по умолчанию. Потом она подчёркивает, что русская у неё только мама. Проходят годы, и она начинает раздражённо подсчитывать, что вообще-то русской крови в ней мало и сама себя русской не считает. Это, впрочем, ей не помогает. Её всё равно называют русской – за маму, за фамилию. А это значит[?]

Русскую девочку в Чечне любой может ударить, оскорбить. Её могут украсть, изнасиловать, убить – без всяких последствий. В течение нескольких лет в дневнике Полины не проходит месяца без описания очередного случая, когда её пытались похитить, избить или изнасиловать. По грозненскому рынку бродит и просит милостыню одиннадцатилетняя русская девочка Вероника. А потом пропадает. Вдумайтесь: мы никогда не узнаем, что стало с сотнями таких Вероник.

Поля надевает и уже больше никогда на людях не снимает большой платок. Поля учит чеченский язык, а на русском говорить опасно. Поля не замечает этого, но начинает думать не вполне по-человечески. Её, например, не смущает, что русский ребёнок не может получить помощи в грозненской больнице. Единственная возможность – если найдётся чеченец, который объявит этого ребёнка своим. Это, по мнению Поли, будет благородный поступок. Впечатляющим рубежом расчеловечивания можно считать запись 11 июля 1998 года. В этот день Поля Жеребцова назовёт "благородным" поведение бандитов, которые пришли с автоматами грабить и убивать русскую семью. А молодой мужчина по имени Игорь сумел напугать бандитов гранатой, грозя подорваться всем вместе. Тогда бандиты не стали убивать всю семью, как обещали, а наоборот, сказали Игорю, что он молодец и они будут их защищать. Полина считает, что это – благородно. Чеченских ополченцев Полина очень уважает за доблесть и храбрость. Она посвятит им восхищённые стихи. При этом её весьма раздражает, что Россия не может навести порядок и русских продолжают унижать, мучить и убивать. Противоречия в этих умозаключениях Полина не видит.