Литературная Газета, 6461 (№ 18/2014) - [48]

____________________________

*  Опись приводится с сохранением особенностей орфографии по подлиннику, хранящемуся в собраниях Пушкинского дома (сноска П. Щеголева).

Что это? Завершение трагедии? Стилизация постмодерниста? Летопись и реестр ломбарда? Конспект романа? Ну и т.д.

Да, здесь есть над чем подумать... Над состоянием русского дворянина. Над гардеробом имперского офицера. Над бытом русского поэта... Над «всеобщей грамотностью» тогдашнего офицерства. Ну и т.д. ...

Перед вами эпохальный документ. Пронзительный своей «последней прямотой». Запечатлённая в списке вещей жизнь человека.

Вообще-то негусто «имение», оставшееся после смерти, говоря красиво,  великого сына России. Конечно, сделаем скидку на походные условия. Но не факт, что в его столичном доме оставалось много личных вещей. Все моё, как говорится, ношу с собой. Каждая вещь на счету, и наличие каждой можно толковать по-разному, и эти толкования и объяснения могут быть необычайно интересными. Например, можно отметить некоторую тягу к роскоши. Погребец всё же обит «тюленевой кожей». В этом есть некий изыск. Правда, содержание его небогато. Да, денег всё же при себе Лермонтов держал немало: две тысячи шестьсот десять рублей – большие деньги по тем временам. Однако такие, что можно и проиграть в карты за неудачный вечер. А вот с подштанниками у поэта было неважно – холщёвых старых семь штук, холстинковых «одне», фланелевых тоже «одне»... Зато имеется знаменитая в описаниях и воспоминаниях «шинель светлосерого сукна с красным воротником» и шарф шерстяной – тоже красный... А в целом имение поручика говорит о бедности, понятно, в рамках его сословия, а также о небрежении бытовыми удобствами. Совершенно поразительно, на мой взгляд, завершение списка «вещей» убитого на дуэли поэта. Это завершение – тоже характеристика его времени, отношения к вещам и людям. Две лошади под номером 100 и последними в описи под номером 101 двое крепостных людей Иван Вертюков и Иван Соколов – две последние вещи. Таково отношение к человеку. Лорнетка золотая или иконка в вызолоченной ризе явно приоритетнее коня или – уж точно! – человека. Людей – много, вещей – мало...

 

При этом «имение вещей» Михаила Юрьевича, конечно же, просто баснословно огромно по сравнению с подобной же описью, сделанной после смерти какого-нибудь безвестного крепостного раба.

Сегодня эти ценности всё же начинают меняться местами. Спасибо китайским челнокам, телевизорам, мобильникам и ноутбукам, производителям «мерседесов» и «тойот», ну и так далее...

А что Лермонтов по нынешним потребительским понятиям? «Мундир поношенный.... 1», «шаровара поношенные», «чемадан коженный....  1»... Да ещё «Собственных сочинений покойного на разных ласкуточках……….  7».   Но есть ещё что-то, что прорвалось сквозь время и стало легендой. Вот это, наверное, восклицание:

О, КРАСНЫЙ ШЕРСТЯНОЙ ШАРФ ЛЕРМОНТОВА! О, КРАСНЫЙ ВОРОТНИК ЕГО ПОТРЁПАННОЙ И ПРОПАХШЕЙ КОНСКИМ ПОТОМ ШИНЕЛИ!.. ПЛЮС РАЗНЫЕ «ЛАСКУТОЧКИ». ВОТ В НИХ-ТО, НАВЕРНОЕ, ВСЯ СУТЬ…

Теги: М.Ю. Лермонтов

Рабочие батальоны

"Почти неправдоподобным показалось нам донесение генерала танковых войск фон Виттергейма, командира 14-го танкового корпуса[?] Генерал сообщил: соединения Красной Армии контратакуют, опираясь на поддержку всего населения Сталинграда, проявляющего исключительное мужество… Население взялось за оружие. На поле боя лежат рабочие в своей спецодежде, нередко сжимая в окоченевших руках винтовку или пистолет. Мертвецы в рабочей одежде застыли, склонившись над рычагами разбитого танка. Ничего подобного мы никогда не видели".

Мемуары полковника 6-й германской армии Вильгельма Адама, первого адъютанта генерал-фельдмаршала Паулюса.

Владимир Н. ЕРЁМЕНКО

В Сталинграде к началу боёв за город были сформированы десятки рабочих батальонов численностью в несколько сотен человек каждый. Они создавались на предприятиях, которые продолжали выпускать военную продукцию, несмотря на массовые бомбардировки города.

На таких крупных заводах, как Тракторный и «Красный Октябрь» (металлургический), «Баррикады» (орудийный), было сформировано по нескольку рабочих батальонов.

В нашем посёлке Купоросный работали лишь кожевенный завод и меховая фабрика. Однако рабочий батальон тоже был создан.

Наш сосед дядя Миша Моргунов работал на тракторном заводе, и он рассказывал, как они отбили атаку немецких танков, прорвавшихся от Дона к Волге 23 августа - в чёрный день Сталинграда, день первой массовой бомбардировки города.

«Из ворот завода выехало несколько десятков «тридцатьчетвёрок» и начали жечь немецкие «панцермашины». Удар был столь неожиданным и мощным, что к вечеру немецкая колонна была почти вся уничтожена, а остатки отступили к Дону. Погибло и много наших…»

В блиндаж к Моргуновым мы перебрались, когда наш был разбит. В их семье было двое детей, мать и бабушка. Их блиндаж был на удивление прочный и удобный. Его соорудил рукастый слесарь дядя Миша. Несколько накатов брёвен, внутри всё обшито вагонкой, настелены полати для сна и отдыха.

Дядя Миша смог выкроить время после танкового боя у Тракторного завода и навестить семью. Возможно, об этом сражении идёт речь в донесении в штаб Паулюса генерала фон Виттергейма, с которого я начал эти заметки.