Литературная Газета, 6456 (№ 13/2014) - [14]

– И какое отношение имеет к этому литература?

– Да, пожалуй, никакого особо.

– И зачем тогда об этом упоминать?

– Потому что это важнее литературы! А литература жива тем, что важнее её.

– Это демагогия. Если ты не любишь дела, которым занимаешься, это не значит, что мы должны…

– Стоп. А ну молчать! Молчать, сказал! (Бдыщь, бдыщь.) Человек жив тем, что больше него: детьми, которые будут, когда его уже совсем не останется, любовью к родине, верой в Бога… Точно так же литература. Важность её прирастает тем, что важнее литературы, понимаете?

– Ну и что?

– Не понимаете… Это значит, что литература вообще не о себе должна говорить! Как не должен говорить о себе человек – он должен говорить о других, о деле… Иначе он, ну… дурачок какой-то несерьёзный, если всё о себе трындит. Мы сейчас не должны говорить о литературе! Мы должны говорить о том, что происходит в стране, особенно сегодня, когда в ней в кои-то веки что-то да происходит или вот-вот может начать происходить! Об этом и о том, как мы можем помочь этому…

– Лёвушка, ну так ведь никто не запрещает говорить об этом. Пожалуйста, перелистни две страницы и говори на здоровье – в разделе «Политика» или «Общество». А это раздел «Литература», и здесь люди собираются, чтобы…

– А-а-а, ы-ы-ы! Как вы не понимаете, что именно о ЛИТЕРАТУРЕ речь: она жива, покуда нужна тем, кто не разбирается в том, как она устроена, а просто её читает! Когда этого нет, всякие разговоры о поэтике – это всё равно что споры об оснастке судна в то время, как в трюме течь! Конечно, лучший моряк тот, что знает толк в гафелях, триселях и гиках, чем тот, кто тупо качает помпу. Но кому это сейчас интересно, кроме акул?

– Ты, хе-хе, готов говорить о чём угодно – уже и о труселях каких-то, лишь бы не о литературе. Тебе ж как сказали? – взгляд на литературу 13-го года! Вот и смотри. Название, фамилия, где купить… Ты Сергея Шаргунова читал – «93»? Вот тут тебе про важное… А «Крестьянин и тинейджер»? Классная вещь… А Ксению Букшу?

Да, пожалуй. Так, наверное, и надо. Имя. Название. Где вместо этого купить колбасы... Критик – это трудолюбивый сапёр, который ошибается миллион раз.

Вот тебе груда кирпичей. Да, это руины. Но они не взыщут элегических вздохов или вопрошаний «кто виноват». Им нужны твои руки – надевай рукавицы, засучивай рукава, начинай разбирать завал.

– Здесь построят библиотеку? – с надеждой спросил критик и заплакал.

– Не важно. Здесь выроют пруд. Запустят в него лягушек, карасей, комаров… Хорошо будет. Проплывает во-о-от такенный – салют Мальчишу! Давай работай. Ради главного, ради деток.

– А как же это, н-ну… творческий подход, моя художническая свобода?

– Это внутренняя, что ли? Забудь. Сосредоточься на главном, на том, что больше свободы. На несвободе. «Лавр» читал?.. А «Бэтман Аполло» – книга, от которой обалдел Алексей Навальный? А?.. Э?.. Так-то, дружок. В этом-то всё и дело...

* * *

В том-то всё и дело, что нынешняя никудышная и никчёмная актуальная литература, находящаяся в жестоком кризисе, позаимствовала манеры обычной, нормальной литературы, находящейся на подъёме читательского интереса. Литература 2013-го желает подражать литературе 1847-го.

А ей нужно кризисное управление. Как в другом году, 1934-м. (Первый съезд советских писателей, если кто забыл.) Нужна «Фабрика литературы» – с проходной, учётчицами, нормой выработки, столовой (суп картофельный из рыбных консервов, вкусный) и гудком.

Да, на съезде будут заправлять эти... Ну, те, которые и всегда. Мало того, они ещё и книжки писать начнут. Это ничего, смысл всё равно в другом. Смысл в том, чтобы подсказать тему, показать направление, загрузить работой тех немногих талантливых, которые по воле своего бессмысленного и беспощадного таланта оказались прибиты к берегу томящейся от бессмысленности актуальной литературы.

Помню, попал как-то в Дом художника на две выставки. Случайно проходили рядом, в соседних залах. Выставка, посвящённая 90-летию ВХУТЕМАСа, и выставка какого-то фотографа, который снимал художников московского андеграунда 70–80-х годов.

У вхутемасовцев мощь, мысль, энергия. И пульс такой, знаете… «Время, вперёд!» Какие-то радиобашни они рисуют. Механизмы, станки грохочущие. Какие-то эскизы спичечных этикеток – чтобы, значит, комсомольцы на аэроплан. До того здорово! До того мощно, звонко!

А художники 70–80-х рисуют вообще непонятно что. Ничего не рисуют. Они только гримасничают в камеру, играют на гитарах, пьют и курят. Очень, очень много кривляются. Прямо неудобно, честное слово, будто в первый раз фотоаппарат увидели, будто папуасы какие. От пустоты содержания всегда так бывает – избыток формы.

И подумалось: а если бы тем парням-вхутемасовцам, голодным, с подведёнными животами, с карандашами в замёрзших не разгибающихся пальцах, не объяснили, что рисовать, не рассказали про аэроплан, про станки, – стали бы они такими – жадными, цепкими, энергичными – или тоже начинали бы утро, зевая: что б такое нарисовать? Тётку голую или вот стакан на столе? Жалко, что пустой…

Но это как с грудой кирпичей опять-таки: пустой стакан – это то ли бывший, то ли будущий полный…