Литературная Газета, 6451 (№ 08/2014) - [2]

2. Вообще наша энциклопедия ведь неслучайно появилась на свет. Я как издатель и как человек отдал 12 лет своей жизни данному проекту. А всё это идёт из детства. Конечно, образы Нахалёнка или деда Щукаря – это то, что остаётся в тебе с самых ранних лет. А потом приходят образы Григория, Аксиньи, Андрея Соколова и многих других шолоховских героев. Ты оказываешься в мире, из которого уже невозможно уйти. Ты смотришь на свои собственные поступки, но сравниваешь себя с персонажами любимых книг. В этом плане влияние Шолохова огромно, и не только на меня, но и на любого образованного человека.

Дмитрий ФИЛИППОВ,прозаик, критик, Санкт-Петербург

1. Разумеется, ощущаю. Это всё равно, что спросить, нужна ли тебе сегодня еда? Сможешь ли ты без неё прожить? Сегодня смогу и завтра смогу. И ещё какое-то время продержусь. А потом неминуемо наступит смерть. Так и с Шолоховым для русского человека. Сегодня без него проживём и завтра проживём. А послезавтра кончимся как народ, иссякнем. И кого тогда винить?

2. Шолохов вошёл в мою жизнь с самого детства: у деда в деревне стоял на секретере металлический бюст писателя. Авторитет деда был непререкаем, поэтому я сразу проникся невольным уважением к этому стальному, с тонкими чертами лицу. Особую зависть вызывали аккуратные, ухоженные усы Шолохова; а «Тихий Дон» был в моём представлении романом о скромном, неконфликтном испанце. В расхристанные 90-е мнение о писателе изменилось, я искренне верил, что хитрый крестьянский парень Шолохов тиснул записки белого офицера, подправил их и выдал за собственное произведение. Школьная учительница по литературе пыталась нам доказать, что это не так, что писателя оболгали и втоптали в грязь его имя, но в этом вопросе мы, дети, верили телевизору. Сам роман, разумеется, не открывали. И только учась на филфаке, я впервые открыл его и начал читать, и был оглушён пронзительной эпичностью, глубиной и чистотой языка, простотой и величием смыслов. Это был удар под дых. Равного по мощи текста я не читал со времён «Братьев Карамазовых». То есть Шолохов по силе воздействия сопоставим с Достоевским, Толстым, с Гюго. Это высшая лига мировой литературы. Я понял, что никогда не смогу написать ТАК и при этом всегда буду стремиться писать ТАК. Шолохов стал для меня маяком, той высшей точкой, к которой должен идти писатель, если он хочет быть честен с собой, читателем и русским языком. И, конечно, было ясно, что весь текст написан одним человеком – Михаилом Шолоховым.

Имя России

Однажды с моим товарищем Евгением Васильевичем Малютой, который был инициатором создания музея Шолохова, долго плутали по балкам, едучи в Вёшенскую. Попали на хутор, где на свет появился писатель. Дом, в котором он родился, стал маленькой гостиницей, в которой была и торговая лавка. Мимо этого дома проходили потоки людей, гнали волов, везли пшеницу. Шолохов напоминает Чехова, который тоже впитывал в себя разнообразную речь, местный говор, уклад жизни с молоком матери.

Чудо Шолохова – в одном ряду с Пушкиным и Лермонтовым. Великий роман «Тихий Дон» – о жизни целого сословия казаков, его величии и гибели. Трагедия прошла через душу и сердце Михаила Александровича. Как может быть, что человек в таком юном возрасте написал столь гениальную книгу? Все ломают над этим голову. Но такие чудеса бывают на переломе эпох, когда ломается один уклад и рождается другой. В 17 лет находился под расстрелом, был яростным большевиком, служил в продотрядах. Он был в гуще жизни.

Михаил Александрович Шолохов на всех переломных этапах истории России за 70 лет каждый раз находил метафору, формулу этого слома. «Тихий Дон», «Поднятая целина», «Судьба человека» – это революция, Гражданская война, коллективизация, Великая Отечественная. И даже в эпоху развенчания культа личности на вопрос: «Был ли культ?» он ответил: «Культ-то был, но и личность была».

В последний период жизни его молчание – золото. В нём было столько смысла, что даже у говорливых, многотиражных писателей не было и малой толики той глубины. Он не желал ввязываться в эту кучу-малу писательской среды и жил в Вёшенской. Хотя выступал на всех знаковых съездах. Известны его слова: «Мы пишем от всего сердца, но сердце принадлежит партии».

Шолохов застал тот период нашего государства, когда церковь ушла в тень и писатели стали «инженерами человеческих душ». Это было очень заметно на юбилее Шолохова: военачальники, командующие, секретари обкомов партии «поклонялись» писателю-демиургу.

Геннадий ЖИВОТОВ,заслуженный художник России

Вера КУЗЬМИНА,журналист канала ТВ Центр

Настоящий

Через тридцать лет после смерти Михаил Шолохов – по-прежнему ЖИВОЕ напоминание как минимум о трёх принципиально важных вещах.

Во-первых, это напоминание читателям. О том, что такое Настоящий Писатель. Когда книги раздают вместо визиток – видеть планку принципиально важно. Тем более какую до сих пор мало кто и брал. К примеру, ничего лучше «Тихого Дона» о Гражданской войне не написано. Возможно, по той гениально простой причине, малопонятной сегодня многочисленным писателям. Шолохову правда были интересны люди. И писал он именно о людях. А не о себе на фоне людей.