Литературная Газета, 6446 (№ 03/2014) - [21]

Кроме того, Абросимов, на мой взгляд, не столько не умеет, сколько ленится работать над текстом. Результат – подобные описания: «За порогом стояла беспородная тёлка лет тридцати, девяносто килограммов весом при росте метра в полтора. При том – паранормально плоская» . Эдакое лихое циничное письмо нынче в моде: дескать, вы все тут скучные смерды, а я, дерзкий и яркий, плевал на всё. Ну да, ну да.

В аннотации сказано, что данный текст – «литературная хроника, в духе писателей быта – от Довлатова до Буковски». Ничего общего у Абросимова ни с Довлатовым, ни с Буковски нет. У Довлатова было прекрасное чувство юмора, у Буковски – художественно оправданная дерзость, не переходящая, впрочем, в безвкусицу. У автора «Пожитков» проблемы со вкусом есть, а это, как правило, случается от отсутствия чувства меры. Чего только стоит одно описание первого оргазма! Цитировать, пожалуй, не буду из уважения к нашим читателям. Поражает и обилие «глубоких» философских изречений, тоже совершенно безвкусных. Ну, например, такое: «Остаётся уныло наблюдать за следующими поколениями, быть свидетелями того же самого дерьма, которого когда-то вволю нахлебался лично. Приходится с горечью убеждаться в том, что каждому возрасту – своё дерьмо. А бывают ещё такие какашки, без которых и возраст не возраст». Прямо-таки слова мудреца.

Вообще серия «Для тех, кто умеет читать» задумывалась для публикации наиболее заметных произведений современной прозы. А что же на деле? Юрий Абросимов, не ведая, что, по сути, характеризует свой собственный текст, сумбурно изрёк: «Здравствуйте! Мы говорим о запретном. И неизбежном. Именно как неизбежное зло… скорее, нелепость… Да. Нелепость».

Жаль, если все книги серии станут таким неизбежным злом или попросту нелепостью. Хрен редьки не слаще. Что делать с такого рода литературой, вроде бы и не бездарной, но непонятно зачем созданной и уж точно не являющейся произведением искусства? Стоит ли так упорно множить сущности без необходимости?

Теги: Юрий Абросимов. Пожитки

На всякий случай

Александр Межиров. Сто стихотворений / Составитель - Зоя Межирова. – М.: Прогресс-Плеяда, 2013. – 172 с. – 1000 экз.

Название стихотворения Александра Межирова, которое выношу в заголовок, предполагалось им как заглавие одной из будущих книг. ( Он написал об этом среди других литературных поручений, пометив: "Зое и Анне. Вместо завещания".) «Я остался жить на всякий случай» – так заканчивалось это послевоенное стихотворение.

Не знал А. Межиров, что читательский интерес к поэзии трагически упадёт, хотя был убеждён, что во все времена читатель – величина постоянная, говорил, что истинных читателей всегда немного, как мало и настоящих поэтов. Предложенное им название книги вдруг стало горчайшим предвидением: неожиданно «на всякий случай» оказалась и поэзия...

Он мучительно наблюдал и остро переживал процесс торжества над подлинной культурой «окон телевизорной Европы»:

И горит, горит, хоть волком вой,

За твоими стёклами, Спиноза,

В окнах, запотелых от мороза,

Свет последней стадии склероза –

Дармовой культуры мировой.

С болью сознавал, к каким последствиям ведёт эта «культура», полученная задарма. «Коллективно вышли на эстраду, / Натянув последнюю струну», – написал он в стихотворении «Поздний Рим периода упадка...», улавливая «муторное и тяжкое» «затмение души». Недаром Станислав Лесневский, преданный высоким культурным традициям литературовед, издатель и главный редактор серии «СТО стихотворений», на вечере в Большом зале ЦДЛ к 90-летнему юбилею поэта закончил своё выступление словами вдохновенно-отчаянного, полного веры призыва: «Давайте поклянёмся Александру Межирову, что мы будем беречь достоинство русского слова, достоинство русской речи, достоинство нашей великой Родины!»

И вот первая книга А. Межирова, вышедшая после его кончины в упомянутой серии.

Как-то, разговаривая в Нью-Йорке с прозаиком Львом Наврозовым, который перевёл на английский практически непереводимое, выдающееся стихотворение А. Межирова «Я начал стареть, когда мне исполнилось сорок четыре...» , я спросила, как он выбрал из многих именно это. Пораженье своё, преждевременное постаренье / Полюбил... Упоительно-тусклый тон речи. Завораживающая монотонность интонации. Великая идея смирения.

– Обычно я читаю стихотворений 50, – пояснил Л. Наврозов, – отбираю из них 30. Из 30 – 10. Из 10 – одно.

Я вспомнила об этом, когда составляла сборник.

В прежние времена процесс сдачи рукописей книг Межирова в издательства происходил так: кипу стихотворений, написанных им от руки, я отвозила его постоянной машинистке, в скором времени забирала напечатанное, и дома он очень бегло просматривал страницы, почти не вычитывая текст, – мог себе это позволить: машинистка была высокого класса, как и редакторы, и наборщики в издательствах и типографиях. К тому же он никогда не составлял своих сборников. Как сам говорил – просто сваливал груду стихотворений на редакторский стол и больше к ним не прикасался, доверяя всё отделу поэзии.

У А. Межирова были разные периоды творчества, последний из них – 17-летний американский, когда он стал писать по-иному, как считают, ещё сильнее, сжато-пронзительно: