Литературная Газета, 6439 (№ 46/2013) - [35]

– Я думаю, что «непереводимость» в художественных произведениях заключается не в иероглифах. Я не думаю, что китайцы понимают стихи Пушкина и Бродского иначе, чем русские. Но это только в смысле содержания, а в области поэтической формы я думаю, что поэзию совсем нельзя переводить – не только с европейских языков на восточные иероглифы, но и даже с одного европейского языка на другой.

– Но разве в поэзии сама форма не является отчасти и содержанием? По крайней мере значительно больше, чем в прозе. Вы составляли антологию китайской поэзии, переведённую на русский. Много ли сохранилось в переводе – и что потерялось?

– Вы правы в том, что форма поэзии является также и содержанием. Это так называемая содержательность формы. Именно поэтому я считаю, что поэзию нельзя переводить. Но парадоксальным образом везде поэзию переводят, и всегда иностранную поэзию читают. Что касается моей антологии, я только составитель, и почти все переводчики – русские поэты. Трудно сказать, что сохранилось и что потерялось, но в переводе, несомненно, немало их добавлений.

– В 2000 году вы написали книгу «Светлая печаль: вторая встреча с Россией». О чём была тогда ваша печаль? С каким чувством вы сейчас приезжаете в Россию?

– У меня и тогда не было и сейчас нет никакой «печали» о России, и когда я составлял в сборник статьи, которые написал во время моей второй стажировки в России, я просто цитировал отзыв Франка о поэзии Пушкина. Я думаю, что это выражение является точным определением не только поэзии Пушкина, но и общественного положения России до и после распада Союза, и даже типа русской культуры и характера русского народа. Мне всегда приятно видеть Россию, всегда приятно воспринимать русскую литературу и культуру, в том числе её свет и печаль.

БеседовалаТатьяна ШАБАЕВА

Личный вклад

Полное собрание сочинений Пушкина в 10 томах. – Шицзячжуан: Хэбэйское издательство «Образование», 2000. 

Составитель Лю Вэньфэй перевёл все стихотворения (тт. 1– 3) и всю прозу Пушкина (т. 6).

Азиатская медь. Антология современной китайской поэзии/ Сост. Лю Вэньфэй. – СПб.: Петербургское Востоковедение, 2007. – 256 с.– 1000 экз.

Антология посвящена Году Китая в России. В собрание вошли стихи сорока поэтов разного возраста и жизненного опыта, различных поэтических школ и направлений, отобранных с целью показать панораму современной китайской поэзии (с эпохи культурной революции до сегодняшнего дня). Поэтесса Римма Казакова написала предисловие для антологии, где отметила: «Появление этой книги – огромная радость для меня и моих коллег… Мы получили возможность прикоснуться к духовной сути нового Китая. Это – начало нового узнавания друг друга, дорога к взаимопониманию, знанию, подлинной близости».

Янус, или Двуглавый орёл – славянофильство и западничество в русской литературе и культуре. – Пекин: Издательство «Китайская общественная наука», 2007. 

Двенадцать глав монографии можно условно разделить на четыре части. Первая включает в себя две симметрически структурированные главы: «Обзор по славянофильству» и «Обзор по западничеству». Вторая часть посвящена предвестию идейного разногласия, в ней заключены глава третья – «Спор Ивана Грозного с Курбским» и четвёртая – «Житие протопопа Аввакума». Третья часть – главы с пятой по седьмую – само поле идейной борьбы: возникновение разногласий двух начал, описанных в «Философских письмах», продолжение споров в «Былом и думах», спор Белинского и Гоголя через переписку. Четвёртая часть – отзвуки полемики, главы с восьмой по двенадцатую, которые посвящены размышлениям Ф.М. Достоевского, Н.А. Бердяева, Д.С. Лихачёва, А.И. Солженицына, В.Н. Войновича.

За эту книгу автор в 2010 году получил премию за выдающуюся научную работу от Академии общественных наук Китая.

Письмо в бутылке: Бродский и традиция русской поэзии. – Ханчжоу: Чжэцзянское издательство «Литература и искусство», 1997. 

Докторская диссертация Лю Вэньфэя, выпущенная в виде книги, с предисловием Томаса Венцловы, друга Иосифа Бродского.

Теги: Лю Вэньфэй

Мой друг Лю Вэньфэй

Впервые я приехал в Китай в 1998 году, когда китайская русистика уже оправилась от последствий культурной революции, но ещё не восстановила полностью былых своих достижений. Интерес к русской литературе был огромен: переводилось практически все, что издавалось в СССР, а иногда даже и то, что там не издавалось, но было опубликовано за рубежом.Уже появились учебники по классической русской литературе и первые попытки осмысления тех явлений, которые вошли в литературный процесс после ХХ съезда КПСС и особенно в перестройку. Весь русистский научный мир Китая знал имена профессоров Жэнь Гуансюаня, Юй Ичжуна и Чжан Цзяньхуа. Жэнь строго придерживался взглядов советских учёных; Юй занимал непримиримую позицию по переоценке тех советских произведений, которые он считал художественно слабыми, относя к ним и известный каждому китайцу роман Николая Островского; Чжан своим академизмом примирял обоих друзей. Именно от этой троицы я услышал впервые о молодом профессоре Академии общественных наук Китая (аналог нашего ИМЛИ РАН) Лю Вэньфэе.