Литературная Газета, 6429 (№ 36/2013) - [5]

Покаемся, православные, за грех перед своей землёй-кормилицей! А также магометан, иудеев и научных атеистов приглашаю покаяться – они тоже не в стороне стояли. И католики, ежели случатся поблизости, пускай опустят очи долу и произнесут своё mea culpa. Твоя, твоя culpa, мужик, не сомневайся!

Идём дальше по пути покаяния. Мы пустили в распыл свои леса. Поразительное дело: лесники были со времён Петра I – хранили казённое богатство. Даже во время войны были, а сегодня куда-то делись. У нас подмосковный лес стоит без всякого пригляда и ухода. И горят, горят леса. А что тут удивительного? Человеческая мысль имеет свойство материализоваться. Мы сказали о нашей земле: "А гори оно всё синим пламенем!" – вот она и горит. А что не сгорит – короед доест.

Мы побросали свои селения – теперь уж не деревни, а и до городов дело дошло. Там нет работы, нет жизни, народ стекается в большие города. Правительство даже план сочинило – сселять народ в двадцать больших городских агломераций, но потом это как-то забылось. Но процесс идёт – земля оголяется. Не нужна она нам – земля наша? Как-то не очень. А ведь Бог, давая народу такую большую территорию, не иначе что-то имел в виду. Какую-то он на нас налагал обязанность. А мы её провалили. Мы, сегодняшние. Кровавый большевистский режим как раз землю осваивал, застраивал и в меру сил украшал. Не бросал, по крайней мере. А побросали мы – просвещённые, креативные и умеющие по-английски. Бросили землю зарастать бурьяном, а оставшихся аборигенов – впадать в дикость. Вот за это бы покаяться[?]

Советская власть, за действия которой нам предлагают непрерывно испытывать чувство неизбывной вины, принудительно заставляла народ трудиться и цивилизоваться. А сегодня никто никого работать не заставляет, поскольку это нарушило бы неотъемлемые права суверенной личности. То правительство тащило людей вверх – часто по-дурацки, действуя с изяществом слона в посудной лавке, но тащило. В результате было выстроено то, чем мы сегодня живём и что по сю пору недоприватизировали.

Мы утратили квалификацию индустриального народа. Мы, сегодняшние, разучились делать то, что умели отцы и деды. Скоро дедовы чертежи прочитать не сможем. А кто читать-то будет – юристы с культурологами?

Работник космической отрасли недавно бегал среди пенсионеров в поисках квалифицированного фрезеровщика для некой нетривиальной работы. Их просто нет. И среди инженеров такая же история. У нас в посёлке перебивается случайными заработками такой Колька – почти спившийся гражданин братской Украины. Колька – квалифицированный рабочий, но за свои 40 лет он ни разу не имел стабильной длительной работы: заводы когда-то промышленного Запорожья закрывались, кем-то покупались и тоже закрывались. Мать его живёт в России в няньках, ну и он при ней. Этот почти павший на дно Колька – выразительный символ постсоветской судьбы нашего народа (или наших народов, скажем политкорректно). Весь наш народ – это Колька – опустившийся, разучившийся, утративший ориентиры, бредущий невесть куда.

Помолимся за Кольку и покаемся за то, что довели его до такого убожества.

Отдельного покаяния заслужила наша народолюбивая интеллигенция, печальница горя народного. Сословие работников умственного труда имеет вполне определённую задачу: добывать истинные знания о природе вещей и организовывать народный труд. Иных задач у образованного сословия нет. В этом назначение интеллигенции. А у нас интеллигенция, созданная государством, причём дважды – при Петре I и при Сталине – отказалась от этой работы и начала подзуживать народ на свержение этого самого государства. Интеллигенция не выполнила своего долга «понимателя», вот мы и пробавляемся обносками западной мысли. Наша российская цивилизация не описана и не осмыслена. Интеллигенции некогда было: она либо плакала, либо готовилась к отъезду, либо каялась за что-нибудь в прошлом. Это ведь так удобно: каяться за то, что произошло в годы твоего бессмысленного детства, и при этом не делать того, что можно и нужно делать сейчас.

В глубине души русский человек ощущает как грех действия в защиту своих прав и интересов. Это совершенно неверно и пагубно: во многих случаях греховна именно слабость, а не сила. В моей родной Коломне церкви и монастырь находятся в кремле, в крепости – святость и сила там слиты воедино. Неприятие силы, отказ от силы, неучастие в собственной жизни и сдача её – это ложно и греховно. Вот в этом надо нам каяться.

Но ощущение греховности силы у русского человека, к сожалению, есть. И этим пользуются враги России, внушая ей комплекс вины за всякое решительное действие и отстаивание своих интересов. И тут же на подтанцовке – наша народолюбивая интеллигенция. Негодование по поводу ввода войск в Чехословакию – это просто опознавательный знак всякого порядочного русского человека. Просто пароль какой-то: «За вашу и нашу свободу». А что, собственно, произошло летом 1968 года? Мы отстояли свои интересы. Тогда отстояли. А через двадцать лет – сдали. И получили натовские ракеты под боком. Этого хотела свободолюбивая публика? Не этого? Тогда чего? Вот в этом хорошо бы разобраться и покаяться.