Литературная Газета, 6428 (№ 35/2013) - [19]

Из работ, написанных Куриловым в постсоветское время, я бы выделила его книгу «Хай!». Это дневник путешествия писателя к североамериканским индейцам. Ценный первоисточник, лишённый догматизма, предубеждённости и низкопоклонства перед Западом.

В 2007 году у Курилова вышла книга «Олени на пальцах», состоящая из шести пьес о детях тундры. Главный мотив этого сборника – сохранение родного языка, с которым «легко жить в тундре», равно как и игра «олени на пальцах» научит маленького человечка уважительно относиться к прошлому и на этом строить своё будущее.

Ещё есть у художника книга верлибров «О вчерашнем вспомню[?]». Но, увы, она до сих пор не издана…

В одну из наших встреч Курилов заметил: «Мы не соответствуем европейскому читателю, но соответствуем своему». Доля правды в этом есть. Но это «несоответствие» не должно отталкивать, а напротив – пробуждать интерес. Пример тому – творчество ханта Еремея Айпина и ненцев Юрия Вэллы и Анны Неркаги, произведения которых активно переводятся на английский язык. Тексты Николая Курилова чрезвычайно интересны и, несомненно, нашли бы отклик у европейского читателя. Юкагирский художник в этом плане очень рассчитывал на сотрудничество с известным американистом Александром Ващенко, который открыл для русскоязычного читателя литературу североамериканских индейцев, а англоязычному читателю – творчество ненца Юрия Вэллы. К сожалению, Ващенко не так давно умер. Надо отметить, что сегодня вообще найти переводчика почти невозможно. Курилову самому приходится делать и подстрочники, и переложение. Что, может, и неплохо, ведь юкагиры зачастую говорят намёками. В этом, наверное, тоже скрывается то самое «несоответствие» артикулирующей всё и вся современной культуре, которое исчезнет, если читатель будет искать не «экзотику», а откроет своё сердце для понимания менталитета юкагиров, кочевого народа, поселившегося в Арктике более шести тысяч лет назад.

Юлия ХАЗАНКОВИЧ

Теги: Николай Курилов , художник , юкагиры

Страхи и комплексы герпетолога

Михаил Золотоносов. Гадюшник. Ленинградская писательская организация: Избранные стенограммы с комментариями (Из истории советского литературного быта 1940-1960 годов). – М.: Новое литературное обозрение, 2013.– 880 с. – 1000 экз.

Пожалуй, ни в одной стране мира так не любят ковырять болячки истории, как у нас. До сих пор многие пишущие исследователи-"правдолюбцы" продолжают привлекать внимание к себе, эксплуатируя тему «страшного большевистского ига».

Своего отношения ко всему советскому автор не скрывает: с 12 лет мечтал он о крушении ненавистного строя. Правда, до поры маскировался под законопослушного гражданина, через силу пользовался правами на бесплатное образование, медицинское обслуживание, в общем, вёл жизнь скучного конформиста. Но когда грянул звёздный час всех «подпольщиков» – горбачёвская перестройка, – Золотоносов дал выход своей графомании (это не обвинение – он не скрывает своей болезненной тяги к сочинительству). Неприметный доселе человек оказался включённым в процесс демонтажа системы и принялся активно писать для либеральных изданий. Золотоносов из породы тех, кто, по точному выражению философа Зиновьева, целится в коммунизм, а ранит – Россию.

Почтение к русским писателям у Михаила Навталиевича отсутствует напрочь. Его занимает всё испорченное, запретное, непотребное. Неслучайно книги Золотоносова выходили в скандальной серии «Русская потаённая литература». «Порок живописен, а добродетель так тускла» – эти слова Розанова Золотоносов использовал как эпиграф к одной из своих книг, и, думается, неслучайно, ибо они отражают и его творческое кредо: выступать этаким адвокатом дьявола. Он может хвалить опусы Владимира Сорокина в рецензиях или анализировать ненормативную лексику у Тимура Кибирова и Николая Кононова. И всё «как бы по науке», вроде бы с литературоведческих позиций, но анализ сводится к излюбленной триаде Золотоносова – блуд, мат, антисоветизм. В общем, пишет он по методу «у кого что болит».

«Гадюшник» – тринадцатая по счёту книга автора. Ни о какой объективности в освещении происходивших в Ленинградской писательской организации процессов речь не идёт – уже в хлёстком названии увесистого фолианта явно обозначена позиция автора.

Манипуляция документами – приём нехитрый; всего-то надо вывалить на читателя ворох архивных материалов и снабдить комментариями, в которых с уверенностью очевидца объяснить, где чёрное, а где белое, кто плохой, а кто – жертва обстоятельств.

Главный объект инвектив Золотоносова – это писатель Даниил Гранин. Есть ещё фигура поэта Прокофьева, предшественника Гранина на посту главы ленинградских писателей; он в интерпретации Золотоносова кажется инквизитором от литературы и явным анахронизмом уже в «оттепельные» годы. Но сегодня многие изменили взгляд и на эту фигуру. Вот и Александр Кушнер недавно публично назвал Прокофьева «неплохим поэтом». А Эдуард Пашнев и вовсе написал о Прокофьеве из-за океана: «Хороший поэт, толстый, добродушный человек[?]»

Как и каждый человек, Гранин, разумеется, не безгрешен, но автор настойчиво указывает на пороки писателя, стараясь максимально очернить имя живого классика. Таковы законы жанра разоблачений. И для осуществления задачи «демифологизации» хороши все средства.