Литературная Газета, 6405 (№ 08/2013) - [20]

- Верно, - кивнул я головой. - А где же твой принц?

- Я же ещё маленькая принцесса, - улыбнулась девочка. - Вот когда подрасту, тогда у меня и будет принц.

Я весело улыбнулся. Молодец. Умная девочка, размышляет толково. Она вылезла из песочницы и, вытерев о платье ладошки, протянула мне руку.

- Меня Настей зовут, а тебя?

- Иван, - тоже представился я и пожал девочке ладошку. - А разве мама не говорила тебе, что с незнакомыми людьми нельзя разговаривать?

- А мы же уже познакомились.

- Да, но ведь ты всё равно меня не знаешь.

- Нет, мама мне ничего такого не говорила.

И девочка присела на лавочку. Она то разглядывала свои грязные босые ноги, то, улыбаясь, посматривала на меня. Я снова закурил.

- Ваня, а знаешь, я могу считать. Хочешь, покажу как? - я кивнул головой, и Настя стала считать. Она иногда сбивалась, забывала и начинала всё заново, но как-никак досчитала до двадцати пяти.

- Молодец! - похвалил я её. - Сколько же тебе лет?

- Шесть, - ответила девочка и указательным пальцем почесала нос. - А тебе?

- Двадцать один.

- Ой, да ты уже дяденька! - воскликнула моя юная подруга.

Я улыбнулся и, глядя на Настю, действительно почувствовал себя взрослым. Взрослым дураком.

- А что ты здесь делаешь?

- Да вот присел отдохнуть.

- А почему у тебя глаза грустные? С тобой что-то случилось?

- Да нет, ничего, всё хорошо, - я обманчиво улыбнулся.

- Тебя, наверное, мама отругала, да? - Настя сказала это так смешно, что улыбка сама расплылась по моему лицу. - У меня тоже грустные глаза бывают, когда меня мама отругает. Я в зеркало видела. И плакать хочется, да?

- Да нет, мама меня не отругала и плакать не хочется. Просто немного грустно, - и, докурив сигарету, я бросил окурок под ноги.

- А почему тебе грустно, тебе не с кем играть? - всё расспрашивала меня шестилетняя девочка с удивительно голубыми глазами. - Со мной тоже никто не играет, а я не расстраиваюсь вовсе, честно. Играю одна.

- А почему с тобой никто не играет?

Настя пожала плечами. Она и сама не знала ответа.

- Понимаешь, Настя, просто человек, которого я люблю, меня теперь не хочет видеть. И виноват во всём этом я один.

Я посмотрел на девочку, что внимательно меня слушала. Хороший ребёнок. Говоришь с ним, и на душе как-то становится легче.

- Ну, так попроси у него прощения, если ты его любишь.

- Эх, Настя, Настя, да всё не так легко, - вздохнул я.

- А что здесь тяжёлого? Просто скажи: извини. И он тебя простит, - настаивала на своём Настя. - Я вот маму люблю и всё ей прощаю.

- То мама, а то[?] - я промолчал.

- Если любишь человека, то простишь ему всё, - и Настя встала с лавочки.

Я подумал над её последней фразой и, пожалуй, согласился.

- Настька! - послышался вдруг чей-то голос, и девочка обернулась. В нашу сторону шла женщина, грязная и пьяная, и вела под руку ещё более выпившего мужика. - Давай домой!

- Мама с дядей Витей идут, надо идти, а то заснут и домой не пустят, - тревожно сказала девочка и побежала к подъезду.

Женщина с мужчиной прошли мимо, гремя бутылками в пакете, даже не посмотрев на меня, хотя я только что общался с их ребёнком. И я понял, почему Настя была такой грязной и в рваном платье и почему с ней не играли другие дети. Бедный ребёнок! Ведь ей всего шесть лет, а она уже так толково размышляет. Знает, что любить - это самое важное в жизни.

С Лидой мы помирились в тот же день. Я купил ей букет цветов и сам пришёл к ней просить прощения. И она меня простила. Ведь правильно сказала Настя: если любишь, то простишь. Димка уехал обратно к себе домой, и я больше о нём не вспоминал. Но у меня всё не выходила из головы та девочка в красном платьице. Я купил большую и красивую куклу и снова пришёл к той самой песочнице, чтобы подарить её Насте. Ведь у неё наверняка не было игрушек, раз она играла с пивными бутылками и пластмассовыми стаканчиками. Но Насти не было. Я ещё много-много раз приходил к этому месту, но так больше и не встретил ту маленькую девочку в рваном грязном платьице, светловолосую, с голубенькими глазками и испачканным личиком.

ПЯТИКНИЖИЕ

ПЯТИКНИЖИЕ

Егише Чаренц.

Страна Наири. -

Ереван: Амарас, 2012. - 208 с. - Тираж не указан.

Сонный городок в Армении, стране Наири. Выдающийся армянский поэт и прозаик Чаренц сам родился и вырос в Карсе, и поначалу его роман кажется просто неспешным ироническим бытописанием, очерком местных лиц и нравов. Где-то далеко, словно в другой вселенной, существуют Россия, куда тянется полоска рельсов, и Европа, которую пытается ввести в городке содержатель ресторанчика. Но летом 1914 года в Европе начинается война. И внезапно оказывается совсем близко, потому что в неё вступает Турция. Теперь городок сотрясают призывы присоединяться к Добровольческой армии, а проза Чаренца начинает напоминать армянский вариант "Похождений бравого солдата Швейка". Но это продлится недолго. Фронт накроет волна дезертирства, ниточка рельсов станет единственным путём к спасению, и её вскоре обрежут. "Мы не станем рассказывать, читатель, что случилось после этого в нашем наирском городе, ибо это выше наших сил", - горестно замечает Чаренц. Геноцид армян и сегодня не та тема, о которой принято говорить подробно[?]