Литературная Газета, 6398 (№ 52/2012) - [19]

Дети и звери чужое

приветствуют счастье.

В жилах русалки бензиновый

бродит сквозняк.

И бомбовозы разделали небо

на части,

За человечеством следуя кое-как.

Вроде ещё пересматриваешь газеты.

Сильный вчерашний ветер

несёт печаль.

Падают звёзды, как нищим

в картуз - монеты.

Видимо, нас кому-то ещё и жаль...

Перевод Евгении Бильченко

Ночные тени и дневные свечи

Ночные тени и дневные свечи

                       Елена ЗЕЙФЕРТ

ПОЭТ

За званым ужином Он вёл себя, как все.

Но в поволоке глаз гнездилось нечто -

ночные тени и дневные свечи,

и время шло: парсек, парсек, парсек[?]

Часы пробили полночь, как сигнал[?]

Он встал, желая всем спокойной ночи.

Из глаз Его, как из весенних почек,

навстречу воле стрелы свет пускал.

[?]У настежь растворённого окна

Он в комнате, как волк в глубокой яме,

втянул прохладу хищными ноздрями

и шкуру дня снял, словно тину дна[?]

Пот капал на пол с дикого чела[?]

И, обнажённый (хоть и был в костюме),

Он плыл вперёд, скукожен в тесном трюме,

и, пенясь, быль во рту Его жила.

* * *

Только розовым пальцам Бога листать календарь,

в котором август похож на серп[?]

Нам с тобою - смешным Господним кровинкам -

было даровано двадцать восемь

летних дней и ночей,

и, неполный, ущербный, месяц август

зашёл за тучи[?]

Как ни смотри в небо, его уже нет!

И всё же счастье быть вместе

длилось полный месяц,

ведь это мог быть не август,

а февраль в невисокосный год[?]

И поэтому не странно, что за ним пришёл

хотя и не март, но не простой,

а святой СЕН-тябрь[?]

Он великомученик, и листья под ногами

в сквере кровят.

Не удивляйся, мой лучик, если за ОК-тябрём,

солидарным с нами (ОК! вам быть вместе!),

придёт противоречащий НО-ябрь

и скажет весомое "но[?]",

а дека твоей гитары так усилит мой крик

"Я люблю тебя!",

что ДЕКА-брь быстро перейдёт

в этот пронзающий "Я[?]"-нварь,

а февраль уже был в августе,

ничто не повторяется дважды[?]

Всё подвластно

только розовым пальцам Бога[?]

только розовым пальцам Бога[?]

только розовым пальцам Бога[?]

Им,

всевидцам,

перебирать двенадцатиструнный год-календарь

и пробовать на ощупь струну,

с поверхности которой сойдёт миг

нашей новой встречи[?]

Богу

больно,

ведь одна из струн

поёт, как серп,

неутомимо сжинающий

                   дни,

в которые мы могли быть вместе[?]

Богу больно?

Его пальцы лежат под ногами в сквере,

где нет тебя.

Я сижу на скамейке, поджав под себя ноги.

И ты ступай осторожно!

Жилы листьев кровят.

Где-то в горнем рождается миг.

Бережны губы Бога.

Я просто чудачка, которая впервые

познала счастье.

И боюсь сделать больно -

Богу, тебе, листьям - внутри облетающего

календаря[?]

* * *

Мне темно. Сыро.

Ноги гудят и почти не гнутся.

Я слепая лошадь на дне рудника.

В ФИЛЁВСКОМ ПАРКЕ

Лечила душу

поиском смыслов,

аллюзиями,

интертекстом,

авторским кино[?]

А оказалось, не хватало

юбки горчичного цвета,

случайно купленной

на прогулке с тобой,

и забытого ощущения полёта

на качелях

в Филёвском парке.

* * *

Оставить на полдня Москву,

проплыть на спине больше, чем

путь от метро до работы,

разглядеть песчинки,

из которых состоит песок,

и обнаружить на голени любимого

ковш Большой Медведицы

из родинок.

ПЯТИКНИЖИЕ

ПЯТИКНИЖИЕ

Николай Наседкин.

Рано иль поздно / Повести и рассказы. - Тамбов, 2012. - 440 с. - 1000 экз.

Книга вышла в серии "Издание книг тамбовских писателей для библиотек области". Это вообще замечательная инициатива тамбовских писателей, поддержанная администрацией. Книги местных авторов без промедления попадают в библиотеки области. Сборник составили рассказы и повести, ранее опубликованные в журналах и альманахах. "Февраль" - на первый взгляд незатейливая история о примирении возлюбленных, а подспудно - о трагедии, которую таит любовь-страсть. "Судьба писателя" - название говорит само за себя. Ироническая новелла о том, как писатель-середняк решил повторить судьбу Чехова, но сумел лишь впасть в запой. "Иск" - правдивая, а на деле тоже весьма ироничная повесть об уроках одной судебной тяжбы с приложением добрых советов идущим в суд. "Сто двадцать лет спустя" с чеховским подзаголовком "Скучная история". Творческий ориентир Н. Наседкина очевиден. Всегда ли автор ему соответствует? Для того чтобы получить ответ, книгу надо прочитать - другого способа нет.

Тихон Чурилин.

Стихотворения и поэмы.- М.: Гилея, 2012. - 2 тома, с ил. - Тираж не указан.

Это первое представительное издание стихов и поэм Тихона Чурилина - поэта, которого считала гением Марина Цветаева. В его стихах, медитативных и нервных, зримо стирается грань между символизмом и футуризмом, сбоит ритм, звук обретает смысл, слова, напротив, размываются, смысл утрачивая. В личной жизни Чурилина преследовали многие клейма: незаконнорождённый, невротик, сумасшедший. Он прожил не так мало для своего времени: шестьдесят лет (умер в 1946-м). Но эта ранняя расколотость личности наложила отпечаток на всё его наследие: нет другого творца в русской литературе, кто бы так поэтизировал смерть. Смерть - давняя знакомая, пожалуй что и платоническая возлюбленная Чурилина, тёмная, спокойная, пахнущая ладаном дева, ныне недосягаемая, но в будущем (в иной жизни) с нею всё возможно: Нет масла в лампе - тушить огонь. / Сейчас подхватит нас чёрный конь[?] / Мрачнее пламя - чадный дух[?] / Дыханьем душным тушу я вдруг. / Ах, конь нас чёрный куда-то мчит[?] / Копытом в сердце стучит, стучит!