Литературная Газета, 6386 (№ 39/2012) - [21]

Игрушки

Игрушки ждут, когда их приласкает

Доверчивая детская рука.

Но дети потихоньку вырастают

И смотрят на игрушки свысока.

Теперь у них совсем другие игры -

Жестокие и взрослые вполне,

А плюшевые зайчики и тигры

В их памяти лежат на самом дне.

Ты помнишь, кукла, как тебе ребёнок

Рассказывал приснившиеся сны

И спрашивал, обняв тебя спросонок,

Как долго ещё ждать ему весны?

Игрушки были ласковы и робки

У маленьких хозяев на руках.

Теперь они заброшены в коробки,

Лежат на позабытых чердаках.

Игрушки тоже медленно стареют,

Их детство сразу в старость

перейдёт:

И зайчики, и тигры побелеют,

И куклу сеть морщинок оплетёт.

Печальные рыбы

Печальные древние рыбы

Плывут на большой глубине -

Как будто огромные глыбы

В тяжёлой придонной волне.

Во тьме беспросветной,

                кромешной,

Где нет ни минут, ни часов,

Живут они жизнью нездешней

В чащобе подводных лесов.

Подняться им к свету повыше

Инстинкт вековой не велит,

И в книгах учёные пишут,

Что это - исчезнувший вид.

Плывут они молча, угрюмо,

А море становится злей,

Несёт их течение в трюмы

Лежащих на дне кораблей.

Под сетью ржавеющих тросов

Они обретают покой,

И души погибших матросов

Печально им машут рукой.

ПЯТИКНИЖИЕ

ПЯТИКНИЖИЕ

Каринэ Арутюнова.

Скажи красный. - М.: Астрель, 2012. - 408 с. - 2000 экз.

У Каринэ Арутюновой есть стиль. Стиль этот настолько выразителен, что сложно решить, есть ли в её прозе что-либо другое. Стиль качает читателя на волнах, уносит в водоворот, захлёстывает с головой. Стиль воскрешает запахи - Арутюнова весьма чуткий их улавливатель. Стиль навевает грусть и пробуждает радость; ритмический, симметрический его рисунок способен убаюкать читателя, да так, что читатель останется не в обиде. Есть ли в этой прозе что-нибудь ещё сверх такой роскоши, как стиль? Может быть, грозовое напряжение эротики. Может, брезжущее зарево воспоминаний. После прочтения в памяти остаются не сюжеты - настроения. И ещё - образы. Чей-то дикий, влажный блеск глаз, чья-то мягкая рука, жасмин в чьём-то дворе, чьи-то прокисшие щи. Разговор, в котором собеседники понимают друг друга с полуслова. Яркие солнечные зайчики на стене. Ощущение незавершённости и повторяемости. И непонятно на чём покоящаяся уверенность, что мир всё же склонен к добру. И мы, живущие, счастливы даже в несчастье.

Античность в русской поэзии (XVIII - начало XX в.): Антология / Сост. Л.В. Голодников.- СПб.: ИЦ "Гуманитарная Академия", 2012. - 480 с. - 1500 экз.

Сборник "Античность в русской поэзии" готовился преподавателем латинского языка ЛГУ Леонидом Владимировичем Голодниковым на протяжении десятилетий - и был составлен уже к середине восьмидесятых. Однако в ту бурную пору культурная тема, увлёкшая учёного, не пользовалась спросом. Четверть века антология ждала своего часа и в итоге только выиграла: сегодня в неё включены поэты, прежде находившиеся под запретом, почти забытые. Кроме того, книга, предназначенная широкому кругу любителей русской словесности (включая учителей и учащихся), приобрела постраничный комментарий и словарь античных имён и реалий. Определённый интерес представляют биографические справки о малоизвестных поэтах. Проникновение античных мотивов в русскую литературу было по сравнению с европейской традицией поздним и в разную эпоху по-разному опосредованным. Антология даёт представление и о влиянии античности на русскую литературу, и о её переосмыслении с течением времени.

Леонид Карасёв.

Гоголь в тексте. - М.: Знак, 2012. - 224 с. - 1000 экз.

Доктор философских наук Леонид Карасёв интересуется "целокупным присутствием автора в тексте", наблюдает за тем, как проявлены в гоголевских произведениях жизненные искания автора. По художественным текстам Карасёв изучает вполне документальный вопрос: как Гоголь прошёл путь от "гимна еде", озабоченности едой до самой суровой аскезы. Активно привлекая весь спектр гоголевского творчества, учёный показывает, как происходит движение от блеска и сияния, красоты такой, что хочется попробовать на вкус, - к низкому, грязному, "переваренному"; желудок в произведениях Гоголя зачастую выступает двигателем сюжета. Весьма интересны замечания о гоголевских метафорах. Некоторые комментарии Леонида Карасёва представляются натяжкой, однако в целом он убедительно и на многих примерах разъясняет логику движения повествования, приходя к выводу о "многократном применении одного и того же хода в финале" и раскрывая приёмы, которыми ни один из русских писателей не пользовался так часто, как Гоголь.

Марина Цветаева.

Неизданное. Семья: История в письмах. - М.: Эллис Лак, 2012. - 592 с. - 2000 экз.

Неопубликованные письма из двух огромных архивов, а также уникальные фотографии из государственных и частных коллекций составили эту книгу. Помимо многочисленных писем Марины Цветаевой и её близких, которые публикуются впервые, составители, для того чтобы у читателя сохранилось цельное впечатление, включили в сборник и письма, публиковавшиеся ранее (примерно треть общего объёма). Переписка с Максимилианом Волошиным, письма Сергея Эфрона из белой армии, письма сёстрам из-за границы, письма Ариадне в тюрьму[?] Письма, в которых Цветаева говорит о себе, о своих стихах и прочитанных книгах. Все значительные действующие лица переписки предваряются интереснейшими вводными мемуарными зарисовками. Это история семьи от первого лица, своеобразный и очень сильный роман в письмах, охватывающий период с 1910 по 1941 год. На протяжении этого времени центральная фигура переписки - Марина Цветаева - меняется, и мы можем не только лучше понять причины этих перемен, но и сопоставить их с её творчеством.