Литературная Газета, 6376 (№ 28/2012) - [51]

-Вы говорите "предлагают одну роль", но у вас есть уникальный опыт, когда вы по ходу действия перевоплощаетесь в нескольких персонажей - в спектаклях "Маленький принц", "Кремлёвские куранты, или Приезжайте к нам лет эдак через[?]", "Игроки". Это же большая удача для артиста[?]

- Ещё и Павел Сафонов сделал инсценировку романа "Преступление и наказание" по Достоевскому. И здесь - да, было интересно, но, к сожалению, я называю все эти шесть ролей моим участием в некоем действе. Потому что каждая роль была слишком формальна, как конструкция в шагах главного героя. Мне там как актёру негде было разгуляться. И если я только-только входил во вкус, например, в роли матери Раскольникова, то всё уже заканчивалось. И моего Мармеладова сбивает лошадь, и я в агонии что-то кричу, и мне бы сейчас только бы начать играть Мармеладова, а я уже сворачиваюсь и заканчиваю свою игру здесь и бегу дальше - по сюжету[?] Попробовать в данном случае было приятно, но это не роль, а всего лишь участие. Понимаете, не хватило[?]

-Вы обладаете настолько сильной энергетикой, что рядом с вами не всем коллегам может быть комфортно, кто-то вас наверняка боится. Чувство партнёра - часть профессионализма, конечно, к тому же вы тактичный человек, аккуратны с людьми. Но энергетика - это как талант - или дано, или нет, и не у всех актёров она есть.

- И что мне делать?

-Не знаю, могу только посочувствовать. Думаю, вам трудно сегодня встретить режиссёра и актёров, которые способны "прыгать с парашютом" рядом с вами[?]

- А я как раз хочу поделиться тайной: большой кусок жизни я был совершенно невостребован, неинтересен, невзрачен. И, может быть, через ожидание, терпение и желание быть, быть заметным, желание играть[?] вот эта голодуха и заряжала мои внешне невидимые аккумуляторы, и они сейчас источают некую энергетику, и она теперь хлещет через край, что со мной некомфортно, как вы говорите[?]

-Но вы сами неоднократно говорили, что режиссёры побаиваются приглашать вас даже на пробы. Этот страх возник не потому, что Сухоруков не сможет что-то сыграть[?]

- Как бы я много дал, чтобы узнать, почему?! Мне кажется, что в каждом отдельном случае есть своя причина. Но если это действительно страх, это ужасно! Я бы тогда к режиссёрам с просьбами о ролях подходил как-нибудь по-другому.

-Это они не знают, как и с чем к вам подходить! Проблема в том, что Сухоруков может всё - от фарса до высокой трагедии. Артистов такого масштаба всегда единицы. С посредственным исполнителем или "ансамблем", когда все на одной ноте гармонируют друг с другом, индивидуально не проявляясь, работать просто и легко.

- Самое интересное, что я, соглашаясь на роль, иду не подавлять, а сотрудничать. Я иду не капризничать, а сочинять! Я иду быть союзником, а не лидером. Поэтому бояться не надо. Про себя мне неловко говорить, талантлив я или неталантлив, но мне кажется, я имею некие способности и умею и люблю трудиться. Трудоспособность, самоотдачу актёра обожают все режиссёры! А вот чья-то одарённость может быть одному интересна, а другому совсем неинтересна. Талант - это то, с чем надо общаться, его нужно разминать, как глину, согревать теплом, он требует постоянного к себе внимания. То есть актёру необходимо уметь совершенствоваться - через потери, через жертвенность, через поиск - всё это очень большая работа! Но если я увижу человека, который передо мной рисует из себя режиссёра (а это сразу заметно!), развернусь, уйду, не буду иметь с ним никакого общего дела.

-Мне, как зрителю, очень жаль ваших долгих лет творческого простоя, но с тем багажом за плечами, который всё-таки состоялся, не скучно ли вам существовать в современном контексте?

- Да, скучно. Отвечая на этот вопрос, боюсь, что я скачусь в обвинения кого бы то ни было. Не знаю, может, такое положение диктуется временем, обстоятельствами, кассовым интересом. Не знаю! Мне трудно судить. Но режиссёр нынешний - именно нынешний! - стал более ленив, чем он был ещё десять лет назад. Тогда он был азартен, более диктаторски настроен в своих постановках, знал, чего хочет добиться. Сегодня режиссёры более легковесны, отчасти легкомысленны, трусливы, нежны, какие-то даже утончённые. Они не инфарктные! Не хотят тащить свою режиссуру, как локомотив, они не упрямы, не мучительны в душе своей, а как-то иллюстративны: "Я[?] - режиссёр". А не то, что (скороговоркой): "Я - режиссёр! Отстаньте от меня! Дай! Дай, иди сюда! Нет, не так! Я не согласен! Присядь! Ну что ты рот открыла!.." Понимаете, сегодня режиссёр смотрит на себя со стороны, а не погружается туда, в таинственное пространство творчества - в нас, актёров, в сюжет, в материал.

-А как вы оцениваете современное прочтение режиссёрами классических произведений? По сути, выработано два пути: это сложнопо[?]становочные, костюмированные, громоздкие кинокартины, большой объём работы, масса действующих лиц или, напротив, утрированный минимализм в джинсах и вытянутых свитерах с чёрным задником на пустой сцене, когда всё условно[?]

- Мне кажется, с классическими произведениями можно делать всё что угодно. И от всей пьесы или романа может остаться только одно: что мысль - это всего лишь материал. Взять пьесу XIX века, например Генрика Ибсена, и перенести её действие на современную железнодорожную станцию. И это будет допустимо. А если взять современную историю, сюжет нынешнего дня, драматургию нашей с вами действительности, то тут уже ничего не накрутить и не навертеть. Мне кажется, я просто фантазирую, разговаривая с вами, - если одеть девушку из XIX века в современный костюм, то это нормально. Если же одеть девушку в костюм Татьяны Лариной в современной истории, скажут, что это какая-то шизофрения. Потому что идею произведения не держат! Сейчас режиссёры и драматурги мало озадачены тем, чтобы подчинить всю свою историю какой-то определённой идее. Слишком много, как мне кажется, увлекаются технологиями, всевозможными аттракционами, иллюзионистской сценографией, нежели глубокой драматургией, её постижением. Как сыграть на сцене задумчивость? Страсть можно показать. А как сыграть совесть? Мы же не знаем, что о нас будут говорить через сто лет!