Литературная Газета, 6365 (№ 15/2012) - [25]

Всё это обеспечивает зрителям свободу восприятия и спектакля Бориса Морозова, и спектакля Александра Бурдонского, за что, судя по их реакциям, зрители Большого и Малого залов ЦАТРА режиссёрам благодарны.

Благодарны за возможность думать и мысленно проводить сугубо личные параллели с сегодняшней реальностью, когда, как у Нушича, к примеру, каждый третий норовит, подобно Живке, прорваться в высший свет . Благодарны за шанс в соответствии со, скажем, обозначенным в программке "Госпожи[?]" комедийным жанром от души посмеяться над попытками Живки - Богдановой освоить с подачи доктора Нинковича (Артём Каминский) правила хорошего тона. Благодарны за неожиданные метаморфозы, которые происходят в натуре Живки, из крикливой мещанки по ходу спектакля постепенно превращающейся в сердобольную особу, искренне желающую помочь многочисленным родственникам, а в финале (кстати, целиком придуманном Морозовым) и вовсе отказывающуюся от своих бредовых идей в пользу ранее чуждых ей нематериальных ценностей. Наблюдая же за жестокими конфликтами, раздирающими семью короля Англии Генриха II (Сергей Колесников), иной зритель может сравнить эти практически "бои местного значения" со сложной ситуацией в его семействе. И - на мгновение содрогнуться от осознания того, что с веками человечество не меняется, вследствие чего родные по крови существа по-прежнему продолжают мучить друг друга. "По Бурдонскому", остановить этот зловещий круговорот под силу только любви. Её каким-то чудом удаётся сохранить Элинор Аквитанской - Чурсиной, которая в критическую для мужа-тирана минуту всё-таки встаёт на его сторону[?]

Впрочем, кому-то все эти выводы покажутся скучными. А сами спектакли - несовременными, повествующими о торжестве не слишком почитаемых сейчас категориях нравственного порядка. Вдобавок в данных постановках нет и никакой так называемой фиги в кармане. Но, видимо, это - позиция Театра Российской армии, сознательно предпочитающего жить отдельной от столичного театрального контекста жизнью и выпускать такие вот подчёркнуто старомодные, но по-хорошему ясные спектакли (в которых, кстати, бенефисный посыл не мешает ансамблевости). Спектакли для широкой публики, идущей в театр не за трактовками, а за эмоциями.

Да и критикам ничто человеческое не чуждо. Просто они тщательно это скрывают.

Майя ФОЛКИНШТЕЙН

Священное пространство русской живописи

Священное пространство русской живописи

РАЗГОВОР НА ФОНЕ НОВОЙ КНИГИ

Степанова С.С.Русская живопись эпохи Карла Брюллова и Александра Иванова: Личность и художественный процесс. - СПб.: Искусство, 2011. - 288 с.: цв. ил. - 2000 экз .

В спорах традиционалистов и модернистов уже более века одерживают верх последние. Эпоха постмодерна и вовсе стремится уравнять и обезразличить эти две позиции. Однако священная составляющая искусства, появившись однажды, никуда не исчезает. На материале русской живописи XIX века это убедительно доказывает доктор искусствоведения, научный сотрудник отдела живописи XVIII - первой половины XIX веков Государственной Третьяковской галереи Светлана Степанова.

- Светлана Степановна, вы пишете, что Александр Иванов в отличие от Карла Брюллова был лишён лёгкости выражения творческой мысли, поэтому его путь - пример "самосозидательного процесса, направленного не только на расширение профессионального кругозора, но и на развитие собственного, свободного духовного смотрения на мир". Что имеется в виду под этим развитием?

- Прежде всего скажу, что сама книга - следствие многолетней работы по осмыслению творчества Иванова и Брюллова. В 2006 году проходила юбилейная выставка Александра Иванова, для каталога которой я готовила раздел по хронике жизни этого художника. В 2009-м вышел диск "Александр Иванов. Живопись", где впервые собраны все живописные работы из собрания Третьяковской галереи и Русского музея. По сути - получилась мини-энциклопедия о художнике со статьями и подробным комментарием. И вот когда я, изучая материалы, углубилась в его бумаги - бесконечные гроссбухи, куда он заносил черновые варианты писем, по многу раз их переписывая, - то постепенно начала понимать, что это личность, далеко нам не известная. За шумом повседневности в его записях вставал совсем не героический человек: мнительный, боязливый, бесконечно выпрашивающий деньги на своё содержание, - а он провёл в Италии почти 30 лет, работая над картиной "Явление Мессии", которую так и не закончил, - ревнивый к чужой славе, в чём-то хитрый и непростой. Однако не стоит ждать от творцов, чтобы они оказались ангелами. Важно другое: что они делают со своей человеческой природой. Александр Иванов, безусловно, постоянно пребывал в борении с собственной плотью, характером. Казалось бы, некрупный по человеческим меркам художник - мечущийся, переживающий из-за своей греховной природы, - он искал для картины всемирный сюжет и воплотил в итоге замысел нечеловеческих масштабов. Надо сказать, это очень русский пафос - найти главное, абсолютное, ту точку, вокруг которой вращается мироздание. Иванов, прожив много лет за границей, не стал человеком мира, он остался русским художником - в том числе по непомерной высоте задач и по той попытке воспитать себя, которую он предпринял: своим примером показав, что можно из малого вырастить великое.