Литературная Газета, 6363 (№ 12-13/2012) - [11]

Нужно просто писать стихи. Только и всего. Уйти напрочь от того, что навязывают время, журнальная критика, мейн[?]стрим. Найти защиту в самоиронии, чтобы если что, то вроде как вас ведь предупреждали: всё это несерьёзно, по-стрекозьи, понарошку, кровь - не кровь, а клюквенный морс!

А что если поэзия - эта несерьёзная наука о душе - всерьёз и надолго?!

Поэтическая лодочка отправляется вплавь из сегодня в завтра:

Я мечтала о морях и кораллах.

Я поесть хотела суп черепаший.

Я шагнула на корабль, а кораблик

Оказался из газеты вчерашней[?]

Ничего страшного. Рукописи не только не горят, но и не тонут. В больничной книге в момент кончины Рембо кто-то сделал такую надпись: "10 ноября 1891 года в возрасте 37 лет скончался негоциант Рембо". По иронии судьбы останки Рембо были отправлены на баке уходящего на Восток фрегата с выставленной из гроба и указующей путь в Эфиопию десницей. Говорят, он якобы занимался работорговлей.

Но ведь мы-то знаем его как поэта, а про рабов ничего не знаем. Поэтому не важно кто, не важно как, не важно на чём, газете вчерашней, старом тазу по морю в грозу, важно, чтобы все добрались целы и невредимы. И чтобы их голос был услышан. Там, в счастливом завтра. Из не менее счастливого сегодня.

Что за идиотизм? Разве сегодня мы счастливы?

Ну да. Пока стихи случаются, пишутся, выдумываются, выдуваются, словно шаманское камлание из нутра, высасываются из пальца, это - чудо и счастье!

И поэтому поэтический корабль плывёт[?]

Попутного ветра и семь футов ему под килем, лопни моя селезёнка!

Игорь МИХАЙЛОВ

Совместный проект "ЛГ" и Ханты-Мансийского банка

Поэзия

Поэзия

Наталья ГРАНЦЕВА

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

* * *                                                                                                    

Восемнадцатый век - заповедник идей,

Век строительных бумов, публичных смертей,

Хор имперских побед, золотое собранье

Древнегреческих грёз, древнеримских затей.

Восемнадцатый век - просвещенья парад,

Генеральский апрель, фаворит-маскарад,

Легион страстотерпцев и гвардия магов,

Поединок гордынь в звездопаде наград.

Ты к богам обращался и верил Христу,

Ты стоял часовым у страны на посту,

Ты высаживал розы и двигал границы,

Мерил небо аршином и спал на лету.

Восемнадцатый век, ты забыт, как старик,

Девятнадцатым веком убийств и интриг,

Сдан в архивную пыль ты, как в дом престарелых,

Твой мундир обветшал, старомоден язык.

Ты повержен во лжи эротических чад,

Твой Гомер и Вергилий по-русски молчат

И по Лете плывут, как алмазные льдины,

В свите маленьких ангелов и арапчат...

Владимир КОСТРОВ

МОСКВА

* * *

                                                       Вл. Соколову

Ты сказал, что от страшного века устал.

И ушёл, и писать, и дышать перестал.

Мне пока помогает аптека.

Тяжело просыпаюсь, грущу и смеюсь,

Но тебе-то признаюсь: я очень боюсь,

Да, боюсь двадцать первого века.

Здесь бумажным рулоном шуршит Балахна,

На прилавках любого полно барахла,

И осенний русак не линяет,

И родное моё умирает село,

И весёлая группа "Ногу свело"

Почему-то тоску навевает.

Знать бы, как там у вас?

Там, поди, тишина,

Не кровит, не гремит на Кавказе война.

И за сердце инфаркт не хватает.

Здесь российская муза гитарой бренчит

Или матом со сцены истошно кричит.

Нам сегодня тебя не хватает.

Я почти не бываю у близких могил,

Но друзей и родных я в душе не избыл.

Мне они, как Афон или Мекка.

Я боюсь, чтобы завтра не прервалась

Меж живыми и мёртвыми вечная связь,

Я боюсь двадцать первого века.

Олеся НИКОЛАЕВА

МОСКВА

СЛОЖНЫЙ ГЛАГОЛ "БЫТЬ"                                                                                         

Кошки горящий взгляд,

Птицы тревожный крик.

Ветер ночной сад

Пробует на язык.

Рьяно ему в ответ

Брешет приблудный пёс.

В зелени лунный свет

Порист, как купорос.

Всё это - "жизнь проста",

Как говорится здесь:

Тяжкая суета,

Страх, шебуршенье, взвесь.

Писк средь травы густой,

Возле кустов - возня.

Именно что - простой -

Стать учили меня.

Попросту - выживать,

Теснить с разных краёв,

Выдавливать, выживать

Всяких там воробьёв.

[?]Лучше уж спать, плыть,

Разрывать у берега сеть,

Сложный глагол "быть"

В тесной груди вертеть.

Валерий МИХАЙЛОВ

АЛМА-АТА

ЗВОН

Как барбариса зимний куст

В пожухлых листьях сер и пуст,

Сквозит шершавой немотою,

Так и душа его пуста,

И ягод чёрные уста

Молчат под коркой неживою.

Лишь семечки одни не спят,

Под ветром не они ль стучат,

Как в бубен, в мёртвую кожурку?

Им хочется на землю пасть,

Или взойти, или пропасть,

Но всё ж пробить немую шкурку.

И этот невесомый звон

Сквозь бесконечный стылый сон

Летит, летит, покуда тихо,

Как эхо мёрзлое крови,

В надежде жизни и любви,

Сквозь времени пустое лихо.

Игорь ПАНИН

МОСКВА

Крым

(Зарисовки)

Побродив по лысому мысу,

неохота плестись к воде,

где неспешно сгорает - мыслю -

разномастный табун людей.

В невесёлом пансионате

с интерьером а-ля совок

будет очень напиться кстати

и продрыхнуть без задних ног.

Мертвецов имена в почёте

меж братающихся морей.

Их "собрания" не прочтёте,

прежде свистнет краб на горе.

Обострения посезонны,

началось это не вчера.

Ни малейшего нет резона

глянуть в смежные номера.

Там, откушавши кашки манной,

уморительны и тихи,

престарелые графоманы

сочиняют взахлёб стихи.

Юрий БЕЛИКОВ