Литературная Газета 6349 (№ 48 2011) - [28]

Есть унизительное слово - "совок". Им дразнили людей "раньшего времени" и всю советскую цивилизацию, прибывавшую в праведном аскетизме. Но сегодня же ясно, что "советский человек" - это герой, исполин. Да, он жил без изысков, но его аскетизм был продиктован мыслью о будущих поколениях. Он ради них воевал, погибал, вкалывал, ради них затягивал пояс. Он позволить себе ничего не решался. И услышал "благодарственное словцо", когда пал, надорвавшись. Кто сегодня произносит слово "совок"? Только циничная тварь. Или "клипок", чей мозг заполнен фрагментами "стрелялок" и "трахалок".

Как же произошло, что кино, всегда пробуждавшее веру в человека и создавшее столько шедевров, стало множить "клипков"? Что и когда в нём проснулось? И куда оно поволокло человечество?

Укрощение

Кино - величайшее из искусств. Но что его таким сделало? Его сделал таким восходящий поток истории. Его вознесла культура, её огромные достижения. Кинематограф развивали все виды искусств. Но более других его развивала литература. Книга вырывала кино из пошлости. Она его окрыляла и убеждала набирать высоту. Она побуждала к мысли, глубине и серьёзности. Она научила кино говорить. Она соединила его с философией. Это было великое наставничество.

Кино стало любимым дитя культуры, буквально стоящим на плечах гигантов. Без этих гигантов, без высокой ностальгии оно стоит немногого. Чем кино было вначале? Чем оно родилось? Зверьком оно родилось.

Дикость свою кино обнаружило сразу. Сначала на экране приехал поезд, а потом разделись аппетитные барышни и начался восхитительный мордобой. Кино привлекало зрителя не просто живыми картинками. Там были картинки вполне экстремальные. Публика, погружённая в декаданс, жаждала запретных плодов, тупой развлекухи, и кино показало всё.

В Штатах власть и элита надели на зверя стальной ошейник и посадили его на цепь. Там на нового врага общества сразу двинулись "легионы благопристойности". Они в считаные годы превратили тигрёнка в киску.

В Европе столь жёстких рамок для кино создано не было. Там регулятором выступила культура. Закон запрещал порнографию, пропаганду насилия, но не мешал творческим изыскам. Кино, развивавшегося в рамках культуры, никто не боялся. Там полагали, что культура неизбежно введёт его в берега. В Америке невозможно было снять "Андалузского пса". Общественный комитет цензуры даже не стал бы править фильм с помощью ножниц. Он бы просто постановил сжечь негатив, а потом линчевал автора. Бунюэля бы не повесили. Его бы спокойно, как бешеную собаку, пристрелил нанятый киллер.

В США культура регулятором быть не могла. Америка была пристанищем нищего иммигранта, который не очень хорошо понимал, что такое мораль, но осознавал, что такое дубина. Здесь регулятором мог быть только закон. Или суд джентльменов.

Американское кино было загнано в клетку не сразу. Какое-то время ему удалось погулять. Бизнес-элиту составляли в основном англосаксы, которые презирали кино как развлечение для плебеев и не желали с ним связываться. И в этом была некая странность. Англосаксонский технический гений создал кинетоскоп и кинетофон, а кино счёл пошлостью. Элита поздно осознала его как вид искусства и политический инструмент. Кино остро заинтересовало еврейских лавочников, которые его и продвинули, поначалу не особо считаясь с моральными нормами. Но когда посыпались протесты общественности, евреи своими руками бросились усмирять дикаря. Они сами призвали цензоров, заявив: "Ребята, приходите и говорите, что здесь не так. Мы не только не против, мы всю эту работу готовы оплачивать!"

Еврейское сознание влюблено в иерархию. Ему нужен папа, с которым ты будешь вести диалог. Может, даже за спиной показывать рожки. Но при этом всегда знать, что папа есть папа. Он наделён правом карать, потому что он этот мир создал. А США создала англосаксонская элита. Кроваво, беспощадно, с метафизической убеждённостью в своей правоте. Есть удивительный фильм, указывающий на эту элитную черту - осознание государства высшей ценностью и служение ему, воспринимаемое как великое дело. Это картина Роберта Де Ниро "Ложное искушение". "У итальянцев есть большие семьи и наша церковь, - говорит бандит высокопоставленному разведчику. - У ирландцев - их родина. У евреев - их традиции[?] А что есть у вас?" Ответ звучит, словно выстрел: "У нас есть Соединённые Штаты. И вы здесь проездом".

С 20-х годов цензоры сидят в Голливуде на должностях. Американское кино аккордно оплачивает их праведный труд. С цензорами не спорят. В редчайших случаях за разрешением конфликтной ситуации главы кинокомпаний обращаются в "ЦК" - на Уолл-стрит. Сверху спускается решение, и вопрос закрывается.

Кино выполняет все указания власти. Оно полностью встраивается в американскую жизнь: разгоняет депрессию, развлекает, вселяет надежду, предлагает образец гражданского поведения. Никакие фривольности не возможны. Цензоры решают, сколько пуговиц может быть расстёгнуто на платье Скарлетт О"Хара. Окрылённый режиссёр хотел бы расстегнуть пять, а ему говорят, что и трёх многовато.

Ровно то же происходит во вражеском стане - кинематографе СССР.