Литературная Газета 6347 (№ 46 2011) - [23]

Но в окне - соглядатаев лица.

Впрочем, что там, зима все имеет права

Остудить, осудить, заморочить,

Отметелить тебя, засучив рукава,

Серой мглою застлав твои очи.

Не поспоришь с безбрежной солёной зимой -

Не в таком капитанском я ранге,

Но я верю: декабрь - пусть отчасти, но мой,

Знаю я - ты появишься, ангел!

Из крестов и нулей я задачу решу

С неизвестной в итоге судьбою.

На стекле на морозном тебя надышу

И увижу твой свет над собою.

* * *

Серой мглы невесомое нечто

Поднимается вверх не спеша.

Словно в небо уходит под вечер

Чёрной почвы густая душа.

Поднимается плавно, клубится,

Застывая в седой монолит,

Только ойкнет, споткнувшись, девица

И молитвою пёс заскулит.

И какая-то сила, упруго

Выступая навстречу беде,

Создаёт очертание круга,

Защищая бредущих людей.

Ночь идёт, и светла, и промозгла,

Прижимается небо к земле,

И я чувствую тёплые ноздри

Белой лошади где-то во мгле.

* * *                                                                                                                           

Губами я возьму твой влажный стих

И языком почувствую упругость

Всех слов, пока не сказанных твоих,

Теснящих и сжимающих друг друга

Подобием мальков, когда река

От нереста вскипает, рвёт и мечет,

И где-то в глубине два языка

Становятся одною частью речи.

* * *

Мне впору жизнь. Тропа мне впору.

Пусть путь - подобие игры.

Когда идёшь всё время в гору,

То сам уже - как часть горы.

* * *

На тонких проводах ветров, дождей, туманов

Висят обломки дней, ночей, годов, веков[?]

Как иней первых слов - богов и растаманов,

Как первая любовь, ещё до первых слов.

И нитевидный пульс огней и тротуаров

Даётся не затем, чтоб гнать порожняки,

Но для того, чтоб жить, быть клеткой капилляров

Приподнятой, как меч божественной руки.

И цену знать себе в базарный день расплаты,

Когда арбузный хруст раздавленных голов

Несётся по земле, по водам, как глашатай,

Когда ни первых нет и ни последних слов.

Когда ещё за шаг до брошенного дома,

Когда ещё за миг до молнии в мозгу

На тонких проводах висят раскаты грома

И замкнут дольний мир в искрящую дугу.

* * *

Сколько в ней намешано[?]

Буря. Страсть. Тревога.

Вспышка ада - женщина.

Негатив от Бога.

Сколько в ней намешано

Рафаэля, Свифта[?]

Вспышка рая - женщина.

Позитив Мефисто.

Сколько в ней намечено

От вчера до ныне.

Молнией засвечена -

Женщина-богиня.

Светом обезличена

Ливней и созвездий.

Кем ты возвеличена

В объективе бездны?

Верная, ранимая

Грустью и азартом.

Ты, моя любимая,

Женщина за кадром[?]

Мария ЗНОБИЩЕВА

Публиковалась в журналах "Волга ХХI век", "Наш современник", "Подъём", "Вопросы литературы", в "Литературной газете". Принимала участие в Форуме молодых писателей в Липках (2005, 2008). Лауреат премии им. М.Ю. Лермонтова (2011).

Сельское кладбище

Здесь схоронили бабушку, а следом

В тугой земле похоронили деда.

Вся в трещинах, земля была суха,

Как жизнь, бездонна и как смерть, глуха.

Я снова прихожу на их могилы.

Несу в себе тебя, их правнук милый,

Чтоб древо рода снова зацвело

Земному безразличию назло.

Плечо к плечу по всей длине погоста

Растут кресты невиданного роста,

Умерших сосен ссохшаяся плоть.

Растут, как город, в месяц по три ряда,

Как будто для Невидимого Града

Сзывает новых жителей Господь.

Шесть метров, облицованные плиткой,

С оградой, клумбой, тумбочкой, калиткой,

С надгробья отшлифованной плитой.

Или другие шесть - в траве забвенья,

С неразличимой датою рожденья,

С разоблачённой чёрной пустотой.

Любовь и память пишут свой постскриптум.

Калитка отворяется со скрипом.

Колышет ветер душные цветы.

И пахнут тленом белые пионы,

И гнутся так, как люди при поклонах,

И лепестками трогают кресты.

Здесь тишина. Молчат односельчане.

Как бабушка сказала б, "осерчали".

Но на кого отныне им серчать?

Им всё равно теперь, "взошли ль картошки", -

Взошла душа! А значит, по одёжке

Им тоже больше некого встречать[?]

Расти, дитя, и думай о хорошем.

Молчит земля, беременная прошлым,

А если скажет миру что-нибудь,

То это слово - наш с тобою путь.

Я жизни жду, а думаю о смерти,

И в этой ежечасной круговерти

Мы все идём от света и на свет.

А значит, смерти не было и нет.

Ян БРУШТЕЙН

Родился в Ленинграде в 1947 году. Юность прошла в Пятигорске. Стихи печатались в журналах "Юность", "Знамя", "Волга", "Дети Ра", "Зинзивер", "Сибирские огни", в сборниках и альманахах. Живёт в Иванове.

ТУМАН. КАТЫНЬ

Польская жесть,

флорентийская месть,

Страшно кричат

самолёты в тумане.

Что-то такое безбожное есть

В этой земле, на которую тянет

То ли вспахать, подломивши крыло,

То ли припасть к потаённой могиле

В проклятом месте, откуда несло

Запахом боли, неправды и гнили.

Снова мы вместе, и снова мы врозь,

Плоть уязвима, а смерть неустанна...

Кровь голубая и белая кость -

Все полегли за стеною тумана.

Не отзовётся живая душа

В этом пространстве, слепом и безлунном:

Как на параде, печатают шаг

Злые уланы, лихие драгуны.

Дышит и чавкает жирная грязь,

Входят в туман эскадроны и роты

И салютуют, прощально светясь,

В землю влетающему самолёту.

Анна АРКАТОВА

Родилась в Риге. Окончила филологический факультет Латвийского государственного университета и Литературный институт имени А.М. Горького. Работала преподавателем литературы, редактором. Автор трёх поэтических книг. Публиковалась во многих литературных журналах. Живёт в Москве.