Литературная Газета 6344 (№ 43 2011) - [21]

Её сын Эммануэль унаследовал бойкое материнское перо. И вот сейчас он написал своего пятисотстраничного "Лимонова", почуяв выигрышную тему, - и не проиграл. Его "Лимонов" красуется в книжных магазинах на стендах самых бойких рейтинговых продаж. Жанр книги трудно определить. Не публицистика, но и романом не назовёшь. Сам же Каррер в своих интервью обозначает подобный жанр весьма туманным словом "повествование", поскольку за основу книги им взяты вполне реальные факты, хотя и поданные в стиле многослойного (и многословного) репортажа. Дело в том, что во Франции такие развёрнутые репортажи - товар чрезвычайно ходкий. Нет здесь ни единого мало-мальски уважающего себя издателя, который не выпускал бы в год хотя бы одну такую книгу.

[?]Театр начинается с вешалки, а повествование - зачастую с цитаты, определяющей общую тональность. В качестве такого "запева" к своей книге Э. Каррер поместил высказывание Владимира Путина. Но оно - фальшивка. Стоит не полениться и проверить. У Каррера: "У того, кто не жалеет о крахе коммунизма, нет сердца. А у того, кто хочет восстановить коммунизм в прежнем виде, - нет головы". А у Путина: "У того, кто не жалеет о крахе Советского Союза, нет сердца. А у того, кто хочет восстановить Советский Союз в прежнем виде, - нет головы". В изначальной цитате речь не о советском строе, не о застое и политбюро - но распаде Советского Союза и восстановлении Российской империи. В общем, цитаты государственных мужей перевирать не стоит, а если уж при этом полностью искажается смысл, тем более. И именно искажения (сознательные либо случайные) всякого рода, увы, заполняют всю эту книгу.

Старые левые

[?]У меня в Париже на стене фотография начала 70-х: там в торжественных позах, с нарочито застывшими лицами - пятеро. В маоистской косоворотке - сатирик Вагрич Бахчанян; наголо обритый, в элегантном свитере Игорь Холин; в строгом пиджаке Генрих Сапгир; в чёрных очках Владислав Лён; и в центре, в кудрях и при бабочке, - Эдуард Лимонов - автор самой идеи. "Давайте сфотографируемся вместе, как актёры Художественного театра", - предложил Лимонов. На старом Арбате отыскалась мастерская, где фотограф снимал допотопной камерой чуть не с негативами на стёклышках[?]

Это фото - своего рода символ неразрывной (как тогда казалось) связи небольшой пёстрой горстки "левых" (как их тогда называли) поэтов и художников. Полноправным членом этого московского художественного сообщества и стал прибывший из Харькова поэт Эдуард Лимонов.

Я Лимонова знаю с самых его первых шагов по Первопрестольной. Он частенько являлся с тетрадью стихов к нам на улицу Щепкина. С ним была грустная Анна, зрелая женщина в бархатном платьице с кружевным воротничком, как у трёхлетней девочки, которая приехала за ним из Харькова. А знакомство Эдуарда с Еленой произошло на моём дне рождения. "Прекрасная Елена" (для своих Козлик - по девичьей фамилии Козлова), вся в Диоре, явилась тогда с мужем Витей, некрасивым, добрым и богатым. А Эдуард, что называется, пришёл, увидел, победил - хотя и не сразу[?] Ранним утром Эдик является к нам прямиком из близлежащего Склифа (так называют Институт им. Склифософского). Бледный до синевы, с перевязанными запястьями. Трясясь, пьёт на кухне чай. "Я сегодня ночью на кухне у Елены перерезал себе вены, - сообщает он мне. - Я её караулил во дворе. Они пришли ночью, с актёром К. Я вошёл за ними в их съёмную квартиру. Прошёл на кухню. Сидел и думал: кого убить? Собаку? Жалко. Его, её? Посадят. И решил: убью себя, но не до конца, а чтобы спасли[?] Резанул ножом по вене - кровь брызнула даже на потолок. Они прибежали, стянули мне запястья её кружевным пеньюаром и всю ночь стирали кровь на кухне. Кровь надо было стереть побыстрее, потому что утром возвращался её муж из Варшавы. Потом меня отвезли в Склифософского[?] Ну что мне делать?" "Да ведь ты счастливец, Эдик, - сказала я. - Ты нашёл идеального партнёра по играм - Елену. С ней ты мог бы играть до конца дней. Ведь в твоей жизни всё игра - всё, что есть, и всё, что будет[?]" Так оно и произошло в дальнейшем. Так оно и происходит.

Словом, мы общались теснейшим образом. А на страницах книги Каррера я с изумлением натыкаюсь на такие вот перлы: "Хитрый Сапгир писал о медвежатах, и у него была шикарная квартира, дача, в гости ходили братья Михалковы (sic!)". Дорогой мой Эдичка! Ну, не бывало их у нас, ни порознь, ни вместе! И своей дачи, увы, тоже не было. Приходил к нам ты. А вместе с тобой - друзья-смогисты. Вы же были одной компанией, ходили ордой, виделись почти ежедневно! А в книге - такое высказывание: "Битники в США остались, а СМОГ нет". Ты ли это, Эдичка?! Понятно, что твоими кумирами ещё по Харькову были Гинзбург, Уорхолл, Керуак. Но всё-таки зачем лягать Губанова, Алейникова, компатриотов, собратьев? Это несправедливо. Ведь они твои бывшие друзья.

Тройная решка

[?]"Ну что мне делать? - задаёт мне вопрос Козлик. - Я люблю Лимонова, но от Вити уйти не решаюсь!" "А ты брось монетку, - советую я. - Орёл - Витя. Решка - Лимонов". Приняв мой совет за чистую монету, Козлик бросает монетку трижды - три раза выпадает решка. Продолжение общеизвестно: свадьба, венчание в Брюсовской церкви, и вскоре, осенью 1974-го, для них задул ветер эмиграции, выдул из страны, перенёс через океан. А полтора года спустя к нам через океан перелетел в обратную сторону манускрипт романа "Это я, Эдичка". С каким восторгом, взахлёб, читала наша компания современный плутовской роман, подобный "Жиль Блазу". Ведь именно "Эдичка" и прописал Лимонова в мировой литературе, как Набокова - "Лолита"[?]